Кортес умер 2 декабря 1547 года в возрасте шестидесяти трех лет, жалким больным стариком, безнадежно пытающимся добиться от правительства компенсации за нанесенные ему обиды. Произошедшая с ним перемена поразительна в сравнении с той абсолютной властью, которой обладал этот человек после падения Те-ночтитлана двадцать пять лет назад. На примере Кортеса мы ясно видим, как зависть способна очернить, а безликая официальная «политика» окончательно погубить репутацию великого человека. Кортес вполне мог сделать то, что сделал Писарро и в замышлении чего обвиняли его недоброжелатели при императорском дворе: он мог основать независимое королевство, ибо в 1524 году он контролировал большую часть Центральной Америки; и индейцы, и испанцы подчинялись ему как абсолютному правителю. Взамен этого он, под влиянием семейного воспитания и врожденной верности своего класса короне, подчинялся законам, сносил от присланных из Испании выскочек многочисленные унижения и добивался лишь законного вознаграждения. Отчасти это была его собственная ошибка, ибо когда в Гондурасе взбунтовался Олид, он решил сам повести свои войска, вместо того чтобы поручить усмирение мятежников одному из своих капитанов. «Я подумал, что сам я давно нахожусь в бездействии», – написал он в начале своего пятого письма императору. Дух конкисты, очевидно, не давал ему покоя, но в то же время он, возможно, ощущал схожесть действий Олида и собственного своего поведения в отношении Веласкеса. Отсутствовал он почти два года, и только известие о раздорах между оставленными в Мехико офицерами помешало ему отправиться походом в Никарагуа, а возможно, и дальше на юг в поисках приключений. Эти два года метаний подорвали не только здоровье Кортеса, но и его положение в целом. Слухи о его смерти и доклады о хаосе в Мехико посеяли сомнения и даже серьезные подозрения в умах Карла и его советников. В результате Совет по делам Индий рассмотрел назначение губернатором на его место Диего Колумба.

К счастью для Кортеса, именно в этот момент Диего де Сото привез в Испанию значительные ценности, собранные перед походом Кортеса в Гондурас. «Посылаю в дополнение, – писал Кортес в своем четвертом письме к императору, – серебряную голубку, отлитую из 24,5 центнера серебра, которая обошлась мне в 24 500 песо за металл». Она была украшена изображениями Феникса и надписью, возможно слишком откровенной: «Никто не властен над этой птицей от рождения, никто не властен над тобой на земле, никто не властен над величием моей службы». Голубка отправилась на переплавку в угоду вечно алчущему казначейству Карла, однако сокровища сделали свое дело. Назначение Колумба не было подписано; вместо этого в Америку отправился Понсе де Леон в качестве судьи residencia, королевской комиссии по расследованию, а также в качестве губернатора. Он умер почти сразу же по прибытии в Мехико, и как и в случае со смертью Гарая, Кортеса обвинили в отравлении. Последовавшие затем унижения вынудили его удалиться из города в свои имения в добровольное изгнание.

Пятое, и последнее, письмо Кортеса императору завершается горькими жалобами на «многочисленных и могущественных соперников и врагов», которые «затуманили глаза Вашему Величеству… объявляя, что я отказался повиноваться королевским указам и держал эту землю не могуществом Вашего имени, а тираническим и отвратительным способом, с каковой целью они приводят низкие и дьявольские причины, которые являются не чем иным, как ложными и бессмысленными предположениями».