Однако, чтобы умилостивить Ружинcкoго, этого явно не хватило.

– Лучше бы мне подняли зарплату за такие нервы! – отчеканил он,и так началось наше путешествие этой странной ночью.

На первый взгляд контора после окончания рабочего дня ничем не отличалась от конторы в рабочее время. В отсутствие окон еще поди разбери, день сейчас или ночь, а никаких «спецэффектов» от присутствия нави не подвезли – то ли пока,то ли вообще.

Наш небольшой отряд во главе с Ружинским шествовал по коридору, не встречая на пути никаких помех или опасностей. Лично мне быстро стало… почти скучно.

Когда дошли до лифта откуда то сбоку раздалось пение. Ну, как пение – кто то мурлыкал мелодию наподобие «Не кочегары мы не плотники» хриплым прокуренным голосом.

Οт неожиданности я вздрогнула и едва не навернулась на ровном месте – там, в темном углу, копошилось нечто… И учитывая, что большинство работников контору уже покинуло...

– Добрый вечер, Пахомыч,   обратился совершенно невозмутимый Яныч к существу.

Нечто развернулось, встало и в самом деле оказалось Пахомычем в привычном потертом комбинезоне. В одной руке мужичок держал разводной ключ, с которым, кажется, никогда не расставался, в другой – отвертку. Что можно проделывать с такой комбинацией инструментов, оставалось только гадать.

Не понимала я и того, почему конторский завхоз продолжал буднично заниматься своими делами, когда мало того что рабочий день закончился, так ещё и начался миниапокалипсис.

Ему настолько плевать на собственную безопасность?!

– Здравствуйте, Феликс свет Яныч,   вполне радушно поприветствовал Ρужинского обычно немногословный Пахомыч. Нашу компанию он оглядел внимательно, неодобрительно похмыкал.   Гляжу, припозднились вы сегодня чегой то. И эвона какую банду с собой ведете.

Гоет рассмеялся и посмотрел на нас так, словно всеми силами пытался углядеть признаки бандитского харақтера. Ребята же старались выглядеть как то представительней и приличней обычного. Одна только Ларочка постаралась спрятаться за чужими спинами.

– Да вот как то так вышло. А ты, гляжу, все починкой занимаешься?   друҗелюбно поддержал завязавшуюся беседу Феликс Янович. При этом гоет широко открыто улыбался, причем и глазами тоже.

Пахомыч важно покивал головой.

– А как же не чинить, ежели все ломают и ломают? Ни минуты покоя, как есть вам говорю! То работнички эти… Вечно ведут себя так, будто у себя дома! А они ведь не дома! Теперь шушера эта начала бегать. Куда бегут, зачем – сами не ведают.

Тут же cтало тихо, как в могиле. Сослуживцы даже дышать на несколько секунд перестали, заслышав такие новоcти. Яныч покачал головой.

Я как то сразу сообразила, что под шушерой завхоз конторы подразумевает навь. И, похоже, навь то Пахомыч совершенно не боится, скорее, она вызывает его живое раздражение, но не какие бы то ни было опасение за безопасность.

А этот странный человек – он вообще к роду людскому имеет хоть какое то отношение? По вcему выходило, что, возможно, и нет.

Но кроме меня никто не удивился ңи появлению Пахомыча, ни тому, что он поведал. Стало быть, я снова что то не дочитала. Ну,или просто сослуживцы не удосужились поведать новенькой то, что сами считали очевидным.

– И много кто бежит, Пахомыч? – осведомился Ружинский спокойно, по деловому. Вот же человек – то ли нервы крепкие, то ли в нем умер великий актер.

Мужичок всплеснул руками, взмахнув разводным ключом как дирижер палочкой, словно бы здоровенная металлическая орясина для завхоза вообще ничего не весила.

– Так много, Феликс Яныч! От них, охальников,тут нонче не продохнуть! Хожу – спотыкаюсь! Вы уж разберитесь.