Такой ответ поставил в тупик.

– Что не вылезет?   дрогнувшим голосом продолжила расспросы я.

Лара повела тонкими плечами. В ее глазах плескалось чистое веселье, которое до странности противоречило зловещим словам.

– Ой, да чего только не вылезает. А ты лучше иди к ребятам. Вот вот рабочий день начнется.

Кабинет нашей команды на этот раз я нашла с неправдоподобной легкостью, которая словно бы стала насмешкой над вчерашними беспомощными блужданиями. Против ожиданий и пророчеств Лары раньше меня пришел только Костик. Он сидел за столом с потрепанной книгой в руках и довольно щурился. В искусственном свете лицо сослуживца отдавало нездоровой белизной.

– Привет,   с опаской окликнула я Костика.

Он улыбнулся шире прежнего, отложил книгу на стол и поднял на меня теплый взгляд.

– Здравствуй, Лекса. Ну как ты? Пришла в себя после вчерашнего?   спросил Костя с обескураживающей сердечностью, которую никак не ожидаешь от человека, которого знаешь второй день.

Костик был слишком дружелюбен и при этом вызывал настолько сильную к себе приязнь, что даже становилось самую малость не по себе. Больше никто из коллег не понравился мне с первого взгляда, но Костя – дело другое.

– Да ничего так,   отозвалась я и, сама того не замечая, улыбнулась в ответ.   А где все?

Сослуживец развел руками.

– Поди опять в пробке застряли,   отозвался он с легкой ленцой.   Дело житейское. Да с утра нас никуда обычно и не дергают.

Значит, можно сказать, на утренние опоздания есть индульгенция. Только сперва нужно разобраться, распрoстраняется ее действие и на меня тоже или нет.

Несколько минут мы болтали ни о чем – о местной погоде (редко хорошей),театральных постановках, которые нравились Косте настолько же сильно, как и мне. Словом, обычный приятельский треп.

И тут я поняла, что кое чего важного не знаю.

– Слушай, а как остальных все таки зовут?   спросила я.   Ну вот ты – Константин. Вано – Ваня. А Φил – Филипп. А Герыч?

Костик закатил глаза, как видно посмеиваясь над моей недогадливостью.

– Γерыч – Георгий. А Фил – он не Филипп, а Филимон.

Вот чего не oжидала, так ожидала. У меня от шока едва глаза из орбит не вылезли.

– Правда?! – переспросила я недоверчиво.   Кто то мог в наше время назвать ребенка Филимоном? Нет, сейчас мода на все этакое русское, но Филимон – уже точно перебор.

Костик тихо прыснул и кивнул.

– Ага. Фил тоже считает, что перебор, поэтому полное имя скрывал до последнего. Не говоря уже об отчестве.

Я насторожилась, предвкушая что то куда более забавное. Хотя сложно представить, как можно рассмешить меня еще больше.

– А с отчеством что не так?

Коллега бросил острый взгляд на дверь, убедился, что никто не вхoдит и вполголоса сообщил тоном великого конспиратора:

– Пантелеевич.

Тут я все таки согнулась пополам от беззвучного смеха. Однако, как оказалось, самое веселое ждало впереди.

– Фил до последнего шифровался… Вот только мы – это дело одно, а отдел информирования – совсем другое.

Костик сделал серьезную мину и продолжил:

– Мы года полтора назад облажались ну вот так, что даҗе сами готовы были признать, что облажались. Янычу и его компашке за нами месяца три убирать пришлось. В общем, вернулись мы тогда с выезда, отчет на стол Петровичу положили, копию к Ружинскому отправили пневмопочтой… Сидим, молимся. И вот пошли уже в столовую, на обед – народа полный зал. Входит Яныч с присными и на всю столовку – «Филимон Пантелеевич, будьте добры, спуститесь ко мне после перерыва».