Они побежали обратно.
Сумит распростерся на полу. В руке торчал пустой шприц.
— Ты что, вторую ампулу не забрал! — выкрикнул Паша. — Передозировка!
— Почему я должен был забрать, она у тебя была!
Они поостыли, и уже спокойно Сорокин сказал.
— В принципе, мы все равно не знали, что с ним делать, а так он хоть кайфанул перед смертью.
Они захлопнуть дверь и забили ее гвоздями.
— Ты как хочешь, а у меня нет ни малейшего желания вообще когда-либо открывать эту дверь. Я туда не пойду, — заявил Сорокин.
Паша был с ним солидарен.
Ночью в комнате, где на огромной панцирной койке одиноко почивал Паша, скрипнула дверь, и Сорокин тихо спросил:
— Паша, ты не спишь?
— Гавно вопрос.
— Значит, не спишь. Мысль у меня одна появилась. Хотел с тобой ее обкашлять.
— Что за мысль?
— Я придумал, как мы могли бы попытаться найти жену Обанаева с пасынком. У меня есть знакомые, — Сорокин замялся. — Короче, они заведуют несколькими массажными салонами, а их посещает такой контингент, который все про всех знает.
— У тебя и среди проституток знакомые есть, — уважительно произнес Паша.
— Спасибо на добром слове. Надо прозвонить пару-тройку телефонов.
— А не поздно? — усомнился Паша.
— У них самая работа, — успокоил Сорокин.
Подзарядив батареи мобильного телефона, сели звонить. Номеров у Сорокина оказалось не два-три, а раз в десять больше. В телефоне беспрерывно гремела музыка, а все отвечавшие были пьяны и взбудоражены. В трубку так и выпирало животное возбуждение.
— Странная штука, — задумчиво сказал Паша. — У нас сонное царство и тишина, а там жизнь бьет фонтаном, даже, скорее всего многими фонтанами. Где настоящая жизнь? Как жить правильно, кто знает?
— Не отвлекайся, — строго проговорил Сорокин. — Ты лучше слушай.
— А что слушайть, ехать надо, — безмятежно сказал Паша.
— Куда ехать? — не понял Сорокин. — Мы уже двадцать адресов обзвонили, и еще столько же осталось. Месяц надо, чтобы все объехать и проверить.
— Зачем все? В "Мандраж" надо ехать.
— С чего ты так решил? Хозяйка салона Олимпиада Викторовна сказала, что ничего не знает о "сладкой парочке".
— Это и подозрительно. Весь город знает, что у Обанаева жена сбегла, а маман, видишь ли, не в курсе. К тому же, я заметил, что при ответе у нее не было паузы. У любого нормального человека должна быть пауза для обдумывания ответа, а у маман не было. Может быть, из-за того, что ответ уже был готов заранее?
— С тобой страшно иметь дело, дорогой Шерлок, — польстил Сорокин.
— Со мной не страшно. Но кроме меня еще кто-нибудь может догадаться, и тогда у Олимпиады будут проблемы. Надо же: проститутками командует, а врать так и не научилась.
— Как ты так можешь говорить про Олимпиаду Викторовну? Это уважаемая женщина. И не называй ее, пожалуйста, маман.
— Хорошо. Если хочешь, с этого момента я буду называть ее "папа". Но выезжать нам надо немедленно.
Олимпиада Викторовна оказалась хрупкой женщиной лет пятидесяти. Не смотря на два часа ночи, она была бодра и весела. "Наверное, днем спит. Ночной зверь", — решил Паша. Поначалу она обрадовалась появлению Сорокина, но, узнав причину приезда, сразу поскучнела.
— Я могу повторить только уже сказанное, я ничего не знаю ни про Светлану, ни про Айса, — заявила она. |