|
Какой еще писатель мог похвастать этим? При всем при том Павел вполне допускал, что это его создание, в конце концов, доберется до него и, может быть, от щедрот влепит пулю в придумавшую его башку, но все равно лестно. "Интересно было бы посидеть, поговорить с ним", — мечтал Паша. — "Какой он в жизни, мой герой? Какие у него глаза?" Он поймал себя на том, что думает о неизвестном ему человеке, как о взрослом сыне, которого никогда не видел. Паша вспомнил, как престарелый артист, женившись на своей молоденькой ученице и сдуру заделав ей ребеночка, говорил, что отдал бы годы оставшейся у него жизни, чтобы взглянуть на свою кровиночку лет через тридцать. Посмотреть, какой человек из него получится. Впрочем, это беда всех застарелых артистов, совершивших аналогичный подвиг. Они и умирали из-за этого рано. С помощью лошадиных доз виагры можно превратить эрекцию в соляной столб, можно по козлиному скакакать, изображая молодого, но нельзя прожить жизнь дважды. Когда они поняли эту банальную мысль, их сожгла тоска. А у Павла увидеть своего изрядно повзрослевшего " сыночка" шанс был. В этом месте, подивившись собственным чаяниям, Павел буквально зашелся от смеха, услышав который главный Великоротовский эксперт едва не подал в отставку от полной неспособности в нем разобраться.
Определенно, это был необычный день и закончился он тоже необычно. Паша собирался лечь спать, когда Тафик принес мобильный телефон. Звонила бывшая жена. Зина не звонила ни разу после развода, даже после того, как его едва не ухлопали во время штурма лицея спецназом. Об этом писали все кому не лень. Из заграницы письма шли. Но Зина даже не позвонила. А последний раз он видел ее в суде. — Привет, — сказала она так буднично, будто они расстались вчера. Пашу не волновало, что звонит она, скорее всего по шкурным делам, чтобы еще что-нибудь отнять, забрать у него, как забирала в ходе процесса купленные на гонорар квартиру, дачу, машину, мебель. Ему было все равно. Он готов был все отдать, всю свою славу, лишь бы вернуть все назад. Работал бы спокойно конструктором и каждый вечер возвращался туда, где его хоть кто-то ждал. При условии, что этот кто-то не Тафик с Асланом. — Привет. Как вы? — спросил он. — Нормально, — рассеяно ответила она. — Димка очень скучает. — Мы же договорились, что лучше нам не видеться. Чтобы он скорее отвык. Вообще-то, дословно она сказала: "Я долго не буду засиживаться, выйду замуж за обычного человека, не Льва Толстого. У мальчика должен быть отец. Один, а не двое. Ребенок с родовой травмой, ему не нужна еще одна. Дай слово, что оставишь его в покое". Он пообещал. И вот этот звонок. — Может быть, мы были не правы, — буднично произносит она слова, от которых сердце Сорокина готово разорваться. Он опять увидит Димку! Крохотульку свою! Русую головушку! Паша сжимает трубку с такой силой, что потрескивает пластмасса. — Я смогу увидеться с сыном? — осторожно, боясь спугнуть удачу, спрашивает он. — Там будет видно. Все будет зависеть от тебя. Ты еще встречаешься с той…женщиной? — Да я даже не знаю, жива ли она! — вырывается у него. — Врешь ведь. — Истинная правда! — он не лжет. — Тогда сделай так, чтобы она больше не появлялась в нашей жизни, — она подождала, пока он не пообещал, потом предупредила. — И чтобы больше никаких скандалов. Запомни. Паша ждет до последнего, чтобы услышать, скажет ли она до свидания, или прощай. Теперь для него важен каждый нюанс. Она сказала "пока", и душа его запела.
Павел решил сбежать в ту же ночь. Решение пришло спонтано, но больше терпеть не было сил. |
