Тогда Павел растворил окно. Двор был гол, и круглолицая луна освещала его словно прожектор стадион. Час был поздний, и внизу было пусто. Охрана сидела в специальной комнате на первом этаже, полностью доверившись телекамерам. На счастье Султанова телекамеры смотрели наружу, никто и предположить не мог, что кто-то попытается сбежать изнутри. Что они рабов никогда не держали?

Чуть ниже подоконника располагался узкий карниз, опоясывающий весь дом. На дневной прогулке Павел видел лестницу, расположенную на смежной стене. Если ему повезет добраться до нее и не сверзиться вниз, то считай свобода у него в кармане. Когда Султанов выбрался на карниз, то он показался ему даже уже, чем виделся вначале. Проклиная все на свете, Паша двинулся вдоль стены.

Однако не успел он добраться до соседнего окна, как услышал подозрительный шорох и влип спиной в стену. Черт, засекли все-таки, мелькнула заполошная мысль.

Снова раздался легкий шорох, кто-то быстро и уверенно карабкался вверх, по-видимому, не догадываясь, что карниз уже занят. Паша затаил дыхание, и в это время из-за угла появился незнакомец, казавшийся сгустком темноты.

Осторожно ступая, он двинулся к окну, и Паша понял, что никакой это не охранник, и что он прибыл не по его душу. Так же как и Паша, он меньше всего хотел, чтобы его заметили.

Двигаясь гораздо ловчее, неизвестный прокрался к окну, пошуршал одеждой, и в тишине звякнул взводимый затвор!

В голове Султанова заметались истеричные мысли. Чья это комната? Что делать? И самое главное, как убийца хочет в кого-то попасть, ведь в комнате нет света? Может, у него ПНВ? Но в таком случае, это тоже не ничего не гарантирует. Хозяин спит, укрыт одеялом, да и кровать наверняка не у самого окна стоит. Спинка опять же.

Киллер поступил гораздо проще и наглее. Он постучал! Тихо, почти ласково. Дулом по стеклу. Тук-тук! Ваша смерть пришла.

Маркеша не купится, удовлетворенно подумал Паша. И ни один взрослый здравомыслящий мужик не купится, если посреди ночи в его окно на втором этаже кто-то начнет постукивать.

Вопреки его уверенности, в комнате забухали шаги, легкие, быстрые, словно стремящиеся укоротить отпущенный им век, и именно по ним Паша с замирающим сердцем определил. Айс! Что ж ты делаешь, сынок?

Одновременно с зажигаемым светом киллер вскинул пистолет — и Паша очертя голову ринулся в атаку. Если можно считать атакой, что уже ничего не соображая от страха, он кинулся на киллера и вцепился в него.

В падающим из окна ослепительном снопе света он смог его рассмотреть, но это ничего не дало. Неизвестный был в маске, открывающей только глаза.

Киллер, вопреки ожиданиям, не свалился вместе с ним, устоял, и двинул его рукой с пистолетом, точно кастетом. Если бы попал в ключицу, куда он целил, он, наверное, убил бы все-таки Айса, да и ему успел бы вслед послать пулю. Но он промахнулся. Паша только взвыл от боли, но сознания не потерял.

В полном молчании они боролись на узком карнизе. И почти сразу киллер естественно победил.

Паша стал сваливаться вниз и свалился бы, будьте покойны, если бы не продолжал судорожно цеплялся за килера, умудрившись продержаться некоторое время за счет сорванной с того маски, отрыва волос и некоторых наименее прочных частей одежды. Расвирепев, килер так размахался, что сам чересчур оторвался от стены. Теперь они падали оба.

Тут уж Паша не выдержал и завопил. В доме уже вовсю поднялась тревога, топали шаги. В ответ на вопль с треском распахнулось окно, и высунувшаяся в него растопыренная рука без мизинца ухватила его за шкирку словно щенка. Именно по этому дефекту Султанов и признал Тафика, которому мизинец отрубили за воровство еще на родине.