Иногда, я пою, только для того, чтобы убить угнетающую тишину. Так и сойти с ума

недолго.

Каждый день я просыпаюсь ради двадцати четырех дюймов, наполненных едой.

Ежедневно меня снабжают одним и тем же: яйца, тост и сельдерей. Ем я на

противоположной стороне столба, сдерживая соблазн.

Мое тело высыхает. Мне всегда холодно. Малейшее движение причиняет мне боль. Я

воняю.

Порой я сомневаюсь, что приняла правильное решение. Сражение, которое

продолжается глубоко внутри меня - является моим собственным решением.

Я так одинока. Мой единственный друг - кратер в яме моего живота.

Лишь голод сообщает мне, что я все еще жива.

Жуткое существование. Грязь и пот затвердели на мне, как вторая кожа. Иногда, я

подползаю к краю границы и смотрю на еду. Если я протяну руку, я почти могу

дотронуться до нее.

Единственная вещь, не дающая сделать мне это - всего один листок бумаги.

 Один маленький кусочек бумаги,  требующий одну небольшую подпись.

Неужели то же самое чувствует военнопленный? Чувство безнадежности, которое

управляет жизнями тех людей из Гуантанамо?

Или, что-то куда хуже этого?

Мой упрямый отказ взять ручку убивает меня. Я тысячу раз фантазировала о том, что же

произойдет, когда я подпишу его: царапаю свою подпись на бумаге. Огни

распространяются. Мой похититель показывает себя, и поздравляет меня с принятием

своей участи. В фантазиях у него нет лица. Границы ошейника расширены. Я получаю

свою еду, а потом —

 Нет.

Идея быть чьей-либо собственностью, чьим-либо домашним животным, продолжать

носить этот ужасный ошейник, противна мне. Это - камень преткновения, который моя

совесть не может преодолеть. Я не буду служить жалким существом к извращенным

фантазиям некоего больного фрика.

Это нелепо. Если бы не ошейник, я бы подписала контракт еще несколько дней назад.

Острый удар пульсирующего голода проходит по телу, стоит мне только сделать вдох

через нос. Я дрожу и крепко обнимаю себя.

Сколько еще я смогу сопротивляться? Мой сахар в крови слишком низкий. Малейшие

движения листьев отчаянно вызывают у меня головокружение.

Я закрываю глаза и вспоминаю обстоятельства, которые привели меня в Калифорнию в

мое первое место ….

никаких признаков потепления.

нашли убежище под одним и тем же ивовым деревом. В то время как наша тяжелая

учебная нагрузка и внеурочные обязательства не могли нас разлучить, мы были близки к

тому, чтобы поступить в Йельский университет.

У меня есть полдюжины учебников, разбросанные передо мной. Каждая страница

помечена моей личной смесью розового, желтого, оранжевого, красного, и синего

маркера. Соня называет мой стиль изучения OCD. Я называю его, “имея систему” …, хотя

специфика той  системы, кажется, изменяется каждый день.

Я улыбаюсь этой мысли и возвращаюсь к своим книгам. В отличие от Сони или Фей, я

связана обязательствами полного обучение в колледже. Соня получила бесплатный

поездку; у Фей есть богатые родители. Я не обладаю ни тем, ни другим, таким образом, каждый семестр, который я провожу здесь, стоит мне дорого.

Вот почему каждый семестр до сих пор, я брала максимальные четыре курса, затем

подала прошение в правление, чтобы добавить пятый. Мне отказали на первом году

обучения, но предоставляли каждый семестр после. Так как мне удалось сохранять мой

средний балл респектабельным, я обманула администрацию в разрешение мне

добавить и шестой курс в этом году.

В то время как курс номер шесть точно был последней каплей переполняющей чашу, это

было чертовски близко.