Темнота... Белая темнота!..

И боль! Красно-черная, шершавая, твердая боль во всем многосуставчатом теле... Он неосторожно шевельнул­ся и — рассыпался на миллионы отдельных песчинок, ка­мешков, клеточек, ядер и зерен. Начавшее было восста­навливаться сознание померкло...

Следующее воскрешение было чуть легче первого, но и оно не состоялось полностью, потому что любое шеве­ление вызывало распад тела на россыпи камней и струи пыли. Только на четвертый или на пятый раз он сумел наконец определить границы своего чувствования и вы­браться на белый свет из-под скорлупы разбитого вдре­безги сознания.

Пошевелить руками и ногами, равно как и просто по­вернуть голову, чтобы оглядеться, не удалось ни с первой, ни с десятой попытки. Тогда Ставр освободил одно из «я» сознания и «вышел» из тела, пытаясь сохранить цветность и четкость зрения.

Себя он обнаружил сразу, свернувшегося клубком и вклеенного, как муравей в янтарь, в прозрачно-голубую стеклянистую массу. Видана отыскалась чуть в стороне и ниже, также закованная в массу стекла и в той же позе. Аристарха Железовского нигде видно не было.

Пси-двойник Ставра обследовал окружающее простран­ство, и Панкратов сделал вывод: они оказались внутри многогранника, заполненного массой застывшего вещества, похожего на стекло. За стенами помещения просматрива­лись еще какие-то конструкции, машины, коммуникаци­онные сети со слабо излучающими участками, но вызы­вали они почему-то впечатление мертвой неподвижности, запустения и чужеродности.

Ставр некоторое время рассматривал мигающий фио­летовым светом глаз под потолком многогранника и вер­нулся в тело. Ощущений стало гораздо больше, причем в большинстве своем неприятных. Болели все кости, кожу жгло и кололо, легкие отказывались дышать, потому что воздуха, по сути, в «стекле» не было. Ставр понял, что без выхода в поле Сил не обойтись. Даже если его засекут наблюдатели ФАГа.

Это оказалось непросто, пришлось настраивать каждый застывший орган тела, не обращая внимания на тревожные напоминания сторожевого центра сознания об отсутствии резерва. Ставр напрягся — и «стеклянная» масса вокруг стала трескаться, осыпаться на пол помещения, испаряться и таять. Через несколько секунд с деревянным стуком упал и сам Ставр, но способность двигаться приобрел не сразу: тело действительно одеревенело, члены затекли и не чув­ствовали тока крови. Как только удалось встать, Ставр заковылял к лежавшей Видане и с трудом достучался до ее пси-сферы, еле просвечивающей сквозь саван небытия, как уголек сквозь слой пепла. Во время нештатного запу­ска, совпавшего со взрывом метро, девушке досталось больше, потому что Ставр был укутан в «чистую энер­гию», а на Видане был обыкновенный уник.

Сколько он провозился с ней, пока она задышала, Ставр не помнил. Сеанс энергопереноса отнял у него все силы, после чего пришлось восстанавливаться самому с выходом в поле Сил. Он уже не боялся делать это, так как стало ясно: находятся они не на Земле и вообще ни на одной из планет Солнечной системы.

Очнулся он от прикосновения. Видана, слабая, дрожа­щая от. холода и бессилия, стояла рядом на коленях и гладила его по щеке.

— Где... дед? — раздался ее тихий, как выдох, голос.

— Не знаю. Поблизости его нет.

— А где... мы?

— Выйдем отсюда — посмотрим. Но это не Земля.

— Я это ощущаю носом — дышать нечем. Как мы здесь оказались?

— Метро сработало одновременно со взрывом. Удиви­тельно, что мы вообще живы. Нас могло рассыпать по «струне» на тысячи парсеков. Сколько ты еще можешь продержаться без воздуха?

— Пока держусь, но сил нет совсем.

— Полежи, я поищу кислород и узнаю, куда нас вы­бросило.