На кладбище древней Варварки его провожали немно­гие родственники, друзья и приятели да почти вся смена пограничников с заставы «Стрелец», всего человек пять­десят, но Ставр, присутствовавший на похоронах, видел еще две группы провожающих — сети ФАГа и подразде­ления «контр-3». Последние держали всю ситуацию под надежным прикрытием и вели себя значительно тоньше, чем боевики-наблюдатели эмиссара ФАГа, привыкшие к безнаказанности. В поле внутреннего зрения попадал еще один наблюдатель, однако Ставр опознать его не сумел, только уловил слабое колебание поля Сил. Это мог быть сам эмиссар, контролирующий реальные события, или Се­ятель.

Когда над могилой покойного вырос холмик земли, Ставр побрел к выходу с кладбища, отмечая, как его по­вели наблюдатели заинтересованных служб. Он мог бы просто закрыться полем Сил, стать невидимым, но не за­хотел тратить энергию и время. Его и так вряд ли смогли бы узнать даже близкие друзья, потому что в обществен­ных местах он появлялся, только сменив облик.

В голове кто-то словно тихо тронул гитарную струну. Ставр открыл личный канал связи.

«Зайди, поговорим»,— появился и нырнул обратно в тишину пси-голос Грехова.

Через полчаса Ставр выходил из метро нового дома Грехова, спрятавшегося под кронами сахалинской пихты и саянской ели на границе Тымь-Поронайского дола и Западного хребта Сахалина. Это было уже третье убежище экзоморфа, и Ставр не удивился бы, узнав, что Габриэль подготовил себе таких еще с десяток по всей Земле.

Обстановка в этой деревянной с виду избе ничем не отличалась от прежней, разве что комнат было поменьше да метро располагалось как бы в подвале, под землей.

В гостиной Ставра ждали сам хозяин, Диего Вирт и Герман Лабовиц, занятые какой-то работой с оперативным инком: перед ними медленно поворачивался красивый, со­тканный из искрящихся паутинных сеточек, сверкающий огнями объем, в котором не сразу можно было угадать модель метагалактики.

— Прежде чем мы займемся делом,— сказал Грехов, не глядя на гостя,— я хотел бы предупредить тебя, юноша. Никогда больше не предпринимай сомнительных, не про­считанных авантюрных акций, да еще с привлечением до­рогих сердцу людей. Пусть они и дороги только мне. До­говорились?

Жаркая волна крови прихлынула к щекам, но взгляда от профиля Грехова Ставр не отвел и досаде овладеть собой не дал.

— Левашова убили по приказу Алсаддана.

— Допустим. И что? Твоя месть его воскресит? Твою мать убили по приказу Еранцева. Его смерть, вздумай ты запланировать операцию, ее воскресит?

Ставр сжал зубы.

— Алсаддан, Еранцев и Шкурин приговорены, и не на­до мне читать мораль, отговаривать, приводить примеры и пугать антиэтикой мести. Дело даже не в мести, а в той маленькой детали, которую вы упускаете из виду: перечисленные мною лидеры продолжают свою деятель­ность! Скольких еще хороших людей, которые ни в чем не виноваты, они приговорят к смерти?

Грехов оторвался от созерцания своей необычайно кра­сивой структуры, глянул на Панкратова с насмешливо-мрачным интересом.

— Я никогда не упускал эту деталь из виду, эрм. Но все же надо знать, когда стоит рисковать жизнью, даже своей. Ты нужен не только самому себе, но всем твоим друзьям и близким. Живой ты принесешь больше пользы. Или я ошибаюсь? Операцию надо готовить, тщательней, по уровню пять или шесть, только тогда она будет иметь шанс завершения в тех условиях, которые предложил нам Игрок.

Ставр, собравшийся уйти с «гордо поднятой головой», подумал и сел на диван в углу. Диего Вирт оглянулся на него с пониманием.

— Габриэль, это я уговорил парня взять меня с собой. Но они даже не маскируются, сволочи, работают в откры­тую! Знаешь, кто за мной гнался? Гуррах! Алсаддан и иже с ним считают, что могут теперь делать все что взду­мается.