И тогда «стайники» увидели это: вражеский корабль сжался, превратился в тень по сравнению со своими прежними размерами.

Даже на фоне слепящего сияния оболочки «стайникам» было видно, что характерный для имперского звездолета уровень радиации значительно упал. Легкие гравитоны все еще насчитывались в большом количестве, однако свидетельства выстрелов из орудий и работы двигателей исчезли. Показатели массы снизились в сто раз в сравнении с теми, каким им следовало бы быть.

За полсекунды до того, как первые «стайники» должны были добраться до места, где рассчитывали обнаружить цель, отряд осознал, что произошло: энергопоглощающая оболочка оказалась отделена от вражеского корабля.

А сама цель исчезла.

Возникла проблема.

ПИЛОТ

Мастер–пилот Маркс обнаружил, что его разведчик все еще цел.

Риксский дрон–охотник зацепил его несколько секунд назад. Пролетая мимо, он щедро полил кораблик Маркса радиацией из своего «грязного» атомного двигателя. На миг пространство под бронированным колпаком, где восседал Маркс, будто завалило снегом, но теперь он снова находился словно бы за штурвалом «разведчика», вот только все датчики работали еле–еле.

Маркс выругался. Он подлетел так близко к риксскому крейсеру. Машина не должна была его подвести. Еще сто пятьдесят секунд — и он смог бы нанести удар по врагу. Какой именно удар — этого он точно не знал. Свита из дронов, взятых им под командование, уменьшилась до нескольких штук. Но даже при такой видимости он различал распростертую перед ним поблескивающую сеть принимающей антенны крейсера — такую хрупкую и соблазнительную.

Так близко.

Он проверил состояние своего дрона. Активные датчики не работали. Двигатель тоже. Процесс ядерной реакции остановился, и возобновить его не было никакой возможности. Средства связи оказались повреждены, и при всех проверках ошибок дрон реагировал на команды кое–как. Но все же Маркс мог хоть как–то управлять им и отправлять приказы со скоростью света другим дронам, находящимся в непосредственной близости.

Маркс сбросил ядерный реактор и запустил небольшой реактивный двигатель, из–за чего дрон–разведчик завертелся на месте. Поле зрения Маркса тоже завертелось, но вскоре стабилизировалось, как только компьютер компенсировал вращение машины. При том, что активные датчики не работали, разведчик должен был производить впечатление окончательно и бесповоротно мертвой груды металла.

Маркс подсчитал свои боевые резервы. Три пустых дрона–истребителя, два «лазутчика–невидимки», у которых почти не осталось топлива, дрон — «приманка», чудом уцелевший, несмотря на все то, чем по нему только ни палили риксы, и еще — скособоченный пескоструйщик с отказавшей приемной антенной. От пескоструйщика ничего веселого ждать не приходилось. Запасов песка у него хватало, но согласно последнему приказу, полученному дроном до того, как он «оглох», ему было велено перейти в режим ожидания. И теперь дрон упорно игнорировал все увещевания Маркса, все его мольбы сбросить песок или разрушиться. Маркс гадал, уж не работают ли случайно внутри этого дрона ремонтные наноустройства, и не пытаются ли они вернуть пескоструйщик к жизни.

Мастер–пилот молча выжидал, наблюдая за тем, как его крошечная флотилия приближается к риксскому крейсеру. Как раз перед тем, как капитан «прогнал» его из командного отсека, капитан упомянул о песке. Верно, песок был прекрасным средством для повреждения риксской принимающей антенны. Разлетевшись по большому пространству, на высокой скорости песок смог бы нанести антенне ощутимые «ранения».