Надо у кого нибудь узнать дорогу. Он подошел к цветущему молодцу с длинным острым клинком в руке, которым он размахивал, как бейсбольной битой. Римо опрокинул его на пол и нажал указательным пальцем шейное нервное сплетение.

– Как мне выбраться отсюда? – спросил Римо.

– Моя не понимай англиски.

Римо нажал сильнее, но парень твердил одно и то же:

– Моя не понимай.

– Дерьмо! – выругался Римо.

Оставив парня, он нырнул в какое то маленькое помещение. Там ничего не было, кроме пластмассового ведра и швабры. За ведром виднелась панель из гладкого серого металла со звукоизолирующей резиновой прокладкой. Римо провел по ней руками – под их нажимом панель подалась и бесшумно отодвинулась в сторону В нос ему ударил запах смазки – движущиеся части панели были обильно смазаны.

В стене открылся проход в небольшой чулан, где хранились моющие средства. С запахом химических порошков смешивался слабый запах несвежей крови. Римо выбрался в чулан и поставил панель на место.

Снаружи по другую сторону чулана доносился звук шагов, слышались голоса людей и кашель.

Он открыл дверь и шагнул на роскошный ковер широкого холла, где на стенах висели экзотические гобелены и неяркие лампы отбрасывали свет вверх, на потолки. Это был уже знакомый Римо корабль.

Он пошел по запутанным коридорам и вскоре очутился рядом с иранским представительством. Если бы не счастливая случайность, он потратил бы на поиски по меньшей мере два часа. Люди попадались на каждом шагу, но они и сами еще толком не знали корабль.

Пропуск у Римо был в порядке, и охрана с поклонами впустила его внутрь представительства. Оно занимало площадь с целый этаж большого жилого дома.

Римо неслышно вошел к себе. Чиун что то диктовал молоденькой машинистке. Диктовал он на персидском языке – фарси. Девушка засмеялась, бросив взгляд на Римо.

– Что ты ей сказал, папочка? – не выдержал Римо.

– Это непереводимая персидская шутка, – ответил Чиун. Он был одет в розовое, с золотыми нитями вечернее кимоно.

– А ты попробуй, переведи, – сказал Римо.

– По английски она теряет весь аромат.

– Там увидим. Давай переводи!

– "Он идет, как он идет, потому что он идет", – проговорил Чиун. Его пергаментное лицо сияло. Девушка заливалась веселым смехом.

– И это все? – спросил Римо.

– Да. Вот такая шутка, – повторил Чиун.

– Еще раз?

– "Он идет, как он идет, потому что он идет".

– Но что здесь смешного?

– По персидски выходит очень смешно, – сказал Чиун.

– Ладно. У меня для тебя есть новости. За нами следят телекамеры.

– В самом деле? – спросил Чиун.

Сидячая поза придавала его тщедушной фигуре несколько более внушительный вид.

– Да. Корабль здесь не один, их целых два. Кроме того, который знают все, существует другой, как бы встроенный в него.

– Нас подключили к общей телесети?

– Нет. У них своя сеть. За каждым из нас ведется наблюдение. Через подсобные помещения и, по видимому, через стены можно переходить из одного корабля в другой. Наверное, именно этим путем прошли люди, убившие ливанцев. Нас и сейчас видят и слышат – Я не очень киногеничен, – сказал Чиун.

Однажды его пригласили сниматься в студию. Готовый ролик он раскритиковал. Западной технике еще далеко до совершенства, сказал он тогда. Телевизионщики могут передать сходство, однако они не в состоянии передать грацию, все величие и великодушие человека, наделенного редкостными качествами.