Шон установил небольшой штатив.

— Ставлю первую стационарную камеру, материал перенаправляю по восьмому каналу, активирую ревуны.

Из камеры выдвинулась антенна, и на ней вспыхнул желтый огонек — подключилась к местной беспроводной сети. Теперь устройство будет записывать увиденное и передавать изображение на сервер в грузовик. Ничего полезного оно, вероятно, не заснимет, если только прямо при нас не случится очередная вспышка вируса. Но перестраховаться и прикрыть тылы никогда не помешает. И еще: прибор «запомнил» сигнал наших опознавательных жетонов, и если тут будет двигаться еще кто-то, кроме нас, сработает тревога.

— Джордж, у нас есть карта?

— Есть. — Я достала наладонник и выдвинула экран. — Баффи скинула перед отъездом.

Господи, благослови Баффи. Без хорошего технаря не бывает хорошей команды, а синоним словосочетания «плохая команда» — «летальный исход».

— Ребята, идите-ка сюда.

Шон и Рик подошли поближе и склонились над моим компьютером.

Ранчо явно возводили еще до Пробуждения, а потом перестраивали в соответствии с повышенными требованиями к безопасности: во-первых, постоянно существует угроза вторжения разбушевавшихся зомби, а во-вторых, положение самого сенатора обязывает. Почти все здания стояли особняком, в том числе и четыре конюшни: для жеребят и жеребящихся кобыл, для однолеток, для животных постарше и для больных. Последнее строение и вовсе располагалось на отшибе и, судя по информации, соответствовало самым современным карантинным нормам. Делать столько окошек в жилом доме не стал бы ни один здравомыслящий человек, но Райманам, видимо, так нравилось.

Шон внимательно изучил карту и поинтересовался:

— У нас есть схема распространения инфекции?

— Есть. — Я набрала на клавиатуре команду. — Мальчики, делаем ставки. Где, по-вашему, все началось?

— В ветеринарном изоляторе, — предположил Рик.

— У жеребят, — ответил Шон.

— А вот и нет. — Я нажала на ввод.

Карта покрылась красными линиями: на нее наложилась схема распространения инфекции. Большое красное пятно покрывало конюшню для однолеток, и оттуда во всех направлениях расходились лучи.

— Вспышка началась там, где держали самых сильных, здоровых и выносливых животных.

— Я, конечно, не большой знаток коневодства, — нахмурился брат, — но это несколько нелепо. У нас полное соответствие по очагу заражения?

— С вероятностью девяносто семь процентов по Нгуену-Моррисону. — Я вывела на монитор фотографию пегой лошади с белой полоской на морде. — Золотая Лихорадка. Годовалый жеребец, не кастрированный, с самого рождения его каждые три месяца осматривал ветеринар, каждую неделю брали анализ крови — все чисто. Ни разу не замечено повышенного уровня вируса. То есть пожелай мы найти самую безупречную с точки зрения эпидемиологических показателей лошадь на планете — вот она.

— И он стал очагом распространения? — уточнил Рик. — Глупость какая-то. Может, его укусили?

— Они отслеживали и фиксировали каждое движение своих лошадок, круглые сутки. — Я закрыла файл, сложила компьютер и убрала его в рюкзак. — Вечером за день до вспышки Золотко выезжал на прогулку. Потом его почистили и осмотрели — не нашли даже царапины. И больше из стойла он не выходил.

— А какие-нибудь другие лошади отмечены как очаги по Нгуену-Моррисону?

Шон вытащил из заплечного мешка складной стальной хлыст. Мы трое, не сговариваясь, двинулись к стойлам. Если что-то и раскопаем, то именно там.

— Соседка Золотка, Предутренние Небеса, получила по Нгуену-Моррисону девяносто один процент, и у нее были  видимые укусы.