— Выходите по одному, — негромко сказал Томин, — с поднятыми руками. Сделаете ровно десять шагов — и сразу падайте! Игорь! Феликс!

Князев понятливо кивнул, бесшумно проникая в люк для стрельбы из верхнего пулемёта. Черноус прокрался к хвостовому гнезду.

— Выходим! — скомандовал Авинов и покривился — горло пересохло. — Саид! Махмуд! Слышали?

— Шагаем, — кивнул Батыр, — и падаем.

— Вперёд.

Кирилл вышел первым и спокойно зашагал по полю, считая про себя шаги и больше всего боясь сбиться. (Четыре, пять, шесть…) Красногвардейцев он видел размыто, как фон. (Восемь, девять… Десять!)

Авинов бросился на землю, и в ту же секунду загрохотала пара «льюисов». Толстые чёрные трубы пулемётов расцветились дрожащими «розочками» огня. Струи пуль секли строй красногвардейцев — фигуры в тужурках ломались в поясе, выгибались, падали, корчились, двое или трое попытались открыть огонь, но хлёсткие очереди выбивали жизнь из задёргавшихся тел.

Шоффэр грузовика вылез из брезентовой кабины, пополз на карачках, но и его достали раскалённые, увесистые кусочки металла — впились, изорвали спину, лишили жизни.

«Льюисы» смолкли, и упала тишина. Ошеломлённый, оглушённый Кирилл поднялся, тщательно отряхивая брюки. Он отряхивал их и отряхивал, пока полностью не пришёл в себя. А текинцы, как ни в чём не бывало, уже обыскивали трупы, вырывали винтовки из скрюченных пальцев, выворачивали карманы.

Подошёл Томин, бледный, но спокойный.

— Кто-то сдал нас, — выцедил он, — ещё в Быхове.

— Революционной сволоты везде хватает… — пробурчал Матвей, показываясь в дверях корабля.

— Улетайте отсюда, — сказал Кирилл авиаторам, — и поскорее. Где сейчас эскадра? В Виннице? Вот, туда и махните. Скоро здесь станет жарко. Очень жарко.

Штабс-капитан серьёзно кивнул и отдал честь.

— Удачи, поручик.

Авинов молча козырнул в ответ, благо фуражка была при нём. Шинель он оставил в Быхове, а взамен генеральские жёны облачили Кирилла в чёрную куртку-кожанку — вылитый комиссар получился.

Авиаторы заметались, спеша заправить бензобаки, а корниловец побежал к грузовику, перескакивая через окровавленные тела. Запекшейся крови и розовых костей он насмотрелся на фронте, но здесь, на траве аэродрома, растерзанная плоть смотрелась дико, противу всех заповедей. «Сами виноваты! — озлился Авинов. — Первыми начали!»

Он запрыгнул на место водителя и завёл мотор.

— Махмуд! Эй! Все в кузов!

Текинцы с готовностью полезли в кузов «шайтан-арбы» — что им какое-то авто после прогулки в поднебесье? Вооружённые трофейными винтовками, бойцы здорово походили на прежних пассажиров-красногвардейцев, разве что изрядно осмуглённых.

— Сердар! — окликнул командира Махмуд. — А тут водка! Один… два… три ящика!

— Много не пей! — натужно пошутил Кирилл.

Он тронул с места и порулил мимо трибун, пока не выбрался к Коломяжскому шоссе.

…На Галерную Авинов подъехал в третьем часу дня. Генерал Алексеев поселился в общежитии московских общественных деятелей как член Предпарламента — замечательное прикрытие.