— Одно я знаю наверняка, — пробормотал Морган, отковыривая налет засохшей крови с рукоятки меча. — Пока я жив, я никому больше не буду доверять — не важно, что это за человек.

Как будто для того, чтобы подчеркнуть весь ужас поражения, с улицы донесся вначале далекий, потом все более близкий звук шагов вооруженных людей. Захлопали ставни, повсюду высунулись головы в тюрбанах, домашних чепчиках, шляпках и кепках. Музыки не было — не было даже барабана, который бы заглушил звук мерно шаркающих по булыжникам сапог — потому что Оливер Кромвель не любил подобных вольностей и военной роскоши.

Морган рванул на себя тяжелую оконную раму и не мог оторвать глаз от дюжины пленников, грязных, с безумными взглядами и связанными руками. Их погоняли коренастые солдаты с пиками.

ГРИФОН НАПРАВЛЯЕТСЯ НА ЗАПАД

— Гарри, я тебе никогда не наскучу? Никогда?

Проглотив отчаянное ругательство, он с трудом заставил себя достаточно крепко поцеловать ее в висок.

— Скорее Бристоль опустится в море.

Морган содрогнулся.

— Ненавижу море — оно обманчиво, как ласки дешевой шлюхи. Чума возьми его штормы, камни и туманы! Пока у Гарри Моргана есть твердая почва под ногами и жаркое солнце над головой, он добудет свое… э… наше состояние.

Они оба замерли, когда внизу совершенно неожиданно хлопнула дверь и раздался раздраженный голос:

— Черт побери! Кто-нибудь встретит меня наконец?

Морган судорожно сжал рукоятку меча. Кларисса вскочила на ноги и прошептала:

— Пусти меня. Я сделаю так, что он ничего не заподозрит.

— Благослови тебя Бог, дорогая. И попытайся выведать у него как можно больше, но только чтобы он не догадался.

Как только шорох юбок Клариссы затих в коридоре, Морган сунул ноги в сапоги, нацепил перевязь и засунул восьмидюймовый кинжал в поцарапанные ножны из свиной кожи.

Из еды, принесенной Клариссой на полдник, он выбрал ножку каплуна и жадно впился в нее зубами. Потом на цыпочках прошел к двери, слегка приоткрыл ее и понял, что ему слышен почти весь разговор внизу.

Голосок Клариссы, легкий, звонкий и немного ленивый, чередовался с капризными и ворчливыми интонациями Мишеля Мизея. Он даже мог различить шаги Клариссы; она, наверное, ставила на стол еду.

— Да, девочка, — буркнул предатель, — ты права, что я выгляжу усталым. Я действительно устал, но, Рисса, за последние несколько часов я здорово заработал. — Стул жалобно крякнул под весом кожевенника. — Если еще годик так поработать, то во всей Западной Англии трудно будет отыскать даже след хотя бы одного роялиста.

Кларисса на мгновение замешкалась с ответом, очевидно изучая своего собеседника.

— Н-но, папа, мне казалось, что ты сочувствуешь партии короля? — У Моргана больше не осталось ни малейших сомнений, что Кларисса служила всего лишь игрушкой, способной удовлетворить амбиции отца.

Пронзительный хохот предателя раздался даже на лестнице.

— Да, я на стороне его величества — когда ветер подует в его сторону, — а пока этого не видно!

Ненадолго наступило молчание, только тарелки звякали.

— Вот твой эль, па. Ты говорил о… о деньгах. Ты хочешь сказать, что мой умненький папочка заработал много денег?

— Да. — Прозвучал жирный, злой смешок. — Я содрал солидный куш с полковника Мордаунта, коменданта замка. Но я могу заработать еще больше.