— Случайность… — я отошел на шаг, отпустив его, сел на кровать. — Похороны завтра, Паскаль. На семейном кладбище. Рядом с моей матерью.

— Как прикажете, Ваше Величество.

Черного цвета: карета, плюмажи, одежда, вуали, небо и земля, чернее всех. Я не запомнил толком тот день. Какие-то бесцветные обрывки… две картины четче остальных, застывшие, оледеневшие… Было очень холодно, и цветы, что принесли на могилу, заиндевели. Было очень ветрено — и голуби, пытаясь взлететь, лишь бессильно махали крыльями и повисали в воздухе.

Вернувшись с кладбища, я прямо в одежде лег на кровать и провел в своей опочивальне весь день, и всю ночь… Наутро я спустился в тронный зал.

Снял корону и положил ее на сиденье трона.

Мой личный слуга, Ожерон, роста был среднего, телосложения худощавого и отличался длинными ногами. То же я мог сказать и про себя, поэтому взял его одежду — обычную, повседневную. Немного денег в дорогу. Хотя это я тогда думал, что взял мало — у королей свои представления о ценности золота, знай я больше, понял бы, что уношу с собой стоимость средних размеров виноградника с домом.

Валедо уже тогда казался мне городом, полным противоречий, и источником бесконечных просителей. Все от меня что-то хотели, а теперь, подумал я, им придется выплатить мне долг — поглотить короля, скрыть его от любопытных глаз, а еще лучше — предать забвению, чтобы уже завтра никто и не вспомнил, что был когда-то такой король — Джоселиан.

Никто и не заметил, как я выбрался из замка — прослышав о вчерашнем приступе гнева, прислуга старалась не попадаться лишний раз пред очи порывистого монарха, предпочитая забиться в углы и трепать языками про умершую Ивонн.

Улица Цветочная привела меня в центр, и в глаза бросилась вывеска — 'Театр 'Черепаха'. И, даже в моем погруженном в отчаяние и злость состоянии, я удивился — они-то откуда знают про этого южного зверя в панцире? Посольство из Хавира раз подарило мне одну, уверяя, что живут они до ста лет. Эта тварюшка с мордой старухи издохла через неделю.

К тому же, в своем самобичевании и подумал, что недостаточно хорошо знал мою Ивонн, и желание посмотреть на актеров заставило меня сначала замедлить шаг, а потом — толкнуть расписанную яркими красками дверь и войти внутрь.

Было темно, и где-то впереди раздавались голоса. Я пошел на звук, стараясь не споткнуться — судьба или везение уберегли меня от этого, а ведь насколько смешно было бы, если бы Его Величество нашли запутавшимся в декорациях и умершим вследствие удушения 'платьем первой актрисы для сцены отравления в третьем акте 'Неверной жены'.

В большом помещении, на освещенной только десятком свечей сцене стоял стол, за которым сидели мужчины. Четверо — одинаково мрачные, в подсчетах скудной наличности, рассыпанной по столешнице. У одного из них, сухощавого и длинноносого, в руках было перо и лист бумаги — он явно 'сводил концы с концами', да не получалось. Меня они поначалу не заметили — были слишком поглощены виднеющимся впереди крахом.

— Всего на трех представлениях за последний месяц было занято пол зала, на остальных — куда как меньше, — сказал длинноносый.

— Может, сменить репертуар? — спросил вихрастый парень в костюме охотника. Актер? Тогда они явно на мели, если он ходит в реквизите.

— Не репертуар сменить надо, а место. Мы осели, это плохо, зрителям быстро надоедает, если театр под боком. Мы должны быть неожиданной радостью, а не обыденной скукотищей. — Заметил старик с венчиком седых волос на голове.

— Значит, пора давать представления по городам, — подвел итог носатый, видимо, главный среди них.