|
Народ был, однако не тысячи, и уж во всяком случае не десятки тысяч, как грозились, так, не больше полутора сотен человек пришло. Правда, собравшиеся вели себя шумно, особенно в ожидании выноса тела вождя, на небольшом пространстве возле ворот Ваганьковского кладбища. Сообщения о смерти Кузьминского появились во всех газетах, об этом не раз вещало телевидение, конечно без подробностей, но слух, что вождя укокошили в самый пикантный момент, то есть на бабе, каким-то образом распространился и среди рядовых граждан. Каким? Одному Богу известно. Быть может, по этой причине, а всего вероятнее, по другой, более существенной — надоела трепотня, народ и не пришел.
Турецкий стоял возле торгового ларька, смотрел на портреты Кузьминского, обтянутые черным сукном, и ему думалось о том, что совсем недавно, каких-то два года назад, при появлении Кузьминского на трибунах собирались десятки тысяч людей, а голосовали за его кандидатуру миллионы. Были деньги, слава, заграничные командировки, встречи с сильными мира сего, застолья и красивые женщины. И в один миг все исчезло для него навсегда, вон несут его, сердечного, на руках мужички в черных костюмах, а следом плывет вереница шикарных машин. Шествие остановилось. Из блестящих, сверкающих лаком и никелем, супердорогих иномарок начали выбираться уверенные господа, которых мигом окружили телохранители. «Вот они, истинные хозяева России, — с горечью подумал Турецкий. — Все как на Сицилии — вор на воре. Бери любого — не ошибешься». Тот, что впереди, Михаил Сергеев, кличка Майкл, — услышал Александр знакомый голос, обернулся и увидел ухмыляющегося Славу Грязнова. — За ним Антоша, но не Чехонте, а Маевский. Первый — гендиректор совместной фирмы, второй, как и ты, юрист. К делу, Слава. Точно знаю одно: отмыв «черных» денег. Шефа не вижу... Алик Попов-Городецкий, с животом! И рядом, конечно, Фима Фишкин! Ба-а-лыние люди, Саня... Казино, ночные клубы, кафе, рестораны, гостиницы. Директора всех этих заведений «шестерки», хозяева — они. А вот шефа не вижу. Зазвучала траурная мелодия, толпа раздвинулась, давая дорогу господам в черных костюмах. И кто шеф? Ваня Бурят. Пойдешь? — кивнул Слава на ворота кладбища. А я схожу. Мне любопытно. Откуда ты их всех знаешь? Я много чего знаю, Саня. Тогда ответь мне на один-единственный вопрос. Слушаю. И очень внимательно, — сказал Грязнов, глядя на уходящую процессию. Что забыл Кузьминский в Гонконге? Надо подумать... Вот и подумаем вместе, — решил Турецкий. — Сегодня в шесть жду у себя. Вернувшись в прокуратуру, Турецкий почти до самого прихода Грязнова просидел в кабинете над изучением документов, газетных вырезок и секретных донесений, касающихся партии Кузьминского. В общих чертах он многое знал и ранее, о еще большем догадывался, но в конкретные детали не углублялся, как, впрочем, не очень-то интересовался политическими дрязгами в любых, даже ведущих, партиях. В данном случае перед ним была поставлена задача по раскрытию политического убийства, а в том, что оно связано с политикой, Турецкий не сомневался, и потому приходилось скрупулезно перечитывать и вдумываться в любые, пусть на первый взгляд ничего не значащие факты. Политическое убийство в гораздо большей степени, чем уголовное, уж не говоря о бытовухе, ставит вопрос: кому это выгодно? Если вначале в голове Турецкого и бродили мысли о причастности к убийству российских спецслужб, то по мере изучения материалов эти мысли исчезли. Правда, теперь Турецкий был убежден, что к созданию партии приложил свою могущественную руку бывший КГБ, пожелав иметь под рукой этакого горлана либерал-социалиста, могущего возглавить возникавшие в то время стихийные националистические настроения. |
