Это стало сигналом к взаимному истреблению. Первыми открыли автоматный огонь из серебристого «бьюика», и лобовое стекло головной «девятки» мелким дождем осыпалось внутрь салона. Но из второй машины коньковских по «бьюику» сразу же шуганули из нескольких помповых ружей, и спустя мгновение обманчивая подмосковная тишина наполнилась звуками автоматных очередей и одиночных выстрелов.

Противники явно не жалели патронов. Треск «Калашниковых» и уханье винчестеров заглушали звон разбиваемых автомобильных стекол. Скрежет металла, крики раненых — все это слилось в один леденящий душу звук.

Гаврила, не получивший даже царапины (спас бронежилет, предусмотрительно надетый под костюм), быстро отполз в придорожный кювет и, достав из кармана несколько лимонок, одну за другой швырнул их в сторону «пежо» — через миг асфальт содрогнулся от взрыва, над автомобилем взметнулся огромный ярко–рыжий столб пламени, и машина, подпрыгнув, неуклюже перевернулась набок. От горящего «пежо» шел нестерпимый жар, и жуткие крики горящих заживо очаковских заставили содрогнуться даже их недругов.

Тем временем уцелевшие коньковские, покинув исковерканные пулями «девятки», заняли огневую позицию в придорожном кювете — немногочисленные оставшиеся в живых противники переместились по другую сторону дороги, найдя укрытие за ржавым экскаватором.

Перестрелка приобретала затяжной позиционный характер. Небольшой открытый участок между кюветом и экскаватором простреливался отлично. Шквальный огонь с обеих сторон не позволял кому‑либо высунуться из укрытий даже на мгновение, и казалось, ничто не сможет перевесить чашу весов в ту или иную сторону.

Неожиданно на дорогу выкатил невесть откуда взявшийся «рафик» с кроваво–красной надписью «Скорая помощь». Приняв чуть правей, в сторону кювета, машина остановилась — появление микроавтобуса стало столь неожиданным для коньковских, что они на минуту замешкались, перестав стрелять.

Задняя дверца «рафика» медленно приподнялась, и из салона полыхнул огненный смерч. Стреляли в двух направлениях — по оставленным «девяткам» и по кювету: последний прекрасно простреливался вдоль, и это не оставляло коньковским никаких шансов.

Стрельба закончилась столь же внезапно, сколь началась, и над асфальтом, усеянным блестящими гильзами и густо политым кровью, воцарилась тяжелая, гнетущая тишина.

Победа очаковских была полной и безоговорочной, из коньковских, видимо, не спасся никто.

Но спустя минуту кровавая разборка в районе Можайского шоссе получила неожиданное продолжение.

Едва смолкли последние выстрелы, вдали на пустынном шоссе появилось несколько джипов — машины неслись прямо к месту недавнего сражения. Кавалькада внедорожников, обвешанных «кенгурятниками», фарами и лебедками, остановилась у догорающего «пежо», дверцы всех машин резко и синхронно открылись, и из автомобилей посыпались высокие, плечистые мужчины — в темно–зеленом камуфляже, черных вязаных шапочках «ночь», с короткоствольными «Калашниковыми» в руках.

В джипах прибыли бойцы СОБРа — специального отряда быстрого реагирования, обычно привлекаемого столичным РУОПом для подобных акций.

— Спокойно, братва, — послышался из динамика угрожающий голос, многократным эхом прокатившийся по пустому шоссе. — Мы из регионального управления по борьбе с организованной преступностью! Стволы на землю, руки за головы!

Поднаторевшие в подобных задержаниях сотрудники, безошибочно определив старшого, подбежали к истекавшему кровью Хиле и, заломив ему руки за спину, повалили на землю, безжалостно впечатывая лицом в жирную весеннюю грязь.