За изгибом туннеля, где он переходил в большую пещеру, они увидели врагов. Не ходячих мертвецов, а тех самых ползучих монстров, которых Айвен так хорошо знал. В тот же миг и враги увидели их. Мысль о том, что это он привел этих замученных и несчастных людей, включая детей Кэддерли, к опасности, заставила Айвена действовать стремительно. Ярость гнала его, она же прибавила сил его рукам. Дварф смел ближайшего врага, как морская волна. Твари окружили Айвена, но тут же пожалели — если они знали что такое сожаление — об этом. Они все почувствовали тяжесть дварфского топора.

Слева к дварфу подошли Тэмберли и Ханалейса — росчерки меча и шкал кулачных ударов — а справа подобрались Пайкел с Рори. Рори прочитал было одно заклинание, но когда оно не подействовало, достал из — за пояса кинжал, радуясь, что, как и его брат с сестрой, он научился драться оружием.

Что до Пайкела, то его дубинка не была никак зачарована, чтобы придавать силу ударам, но злость добавляла силы, много сил, ведь он бился не за себя, а за тех, кто вряд ли мог выстоять против этих монстров.

— Оо — уи! — кричал он, и за каждым кличем следовал удар дубинкой по одной из тварей. Он мог махать только одной рукой, но эти взмахи заставляли чудовище за чудовищем падать с раскроенными черепами, вопя в предсмертной агонии.

Клином из пяти опытных бойцов, построенных для боя, беглецы разом кинулись на врагов и откинули их. Не было и речи о том, чтобы остановиться и разомкнуть ряды или, тем более, повернуть назад. Айвен попросту откинул эту мысль, просто потому, что знал, что он не остановится и не повернет назад.

Для Айвена дело было не в тактике, а в злости, в самой ее сути: мысль о драконе, страх за детей Кэддерли, крушение надежд брата, который пал духом, не чувствуя больше своего бога, небезопасность места, которое они звали домом. Его топор летал справа налево, не думая ни о какой защите — только нападение. Он рубил и кромсал плоть чудовищ, отсекая ту часть тела, которая попадалась под топор. Айвен шел вперед, орудуя тем двуручным монстром, что был у него в руках, заливая свой путь кровью и устилая его плотью и мозгами тварей.

Он вырвался далеко вперед от остальных, и враги окружили его со всех сторон, даже сзади. И ползучие твари умирали вокруг взбешенного дварфа.

Они тянулись к нему, пытаясь ранить. Каждая незащищенная часть тела Айвена кровоточила, а монстры все умирали и умирали вокруг него. Но дварф не останавливался, казалось даже, что его удары наоборот становились все сильнее и яростней. И скоро даже самая тупая из тварей поняла, что надо держаться от этого врага подальше, а у Айвена появилась возможность оглянуться.

Бой все продолжался, каждый взмах оружия пополнял количество мертвых и раненых монстров. В конце концов, остатки чудовищ отступили вниз по туннелю. Пещера была полна трупов и останков врагов, а численность беженцев уменьшилась не так уж и сильно. Но если это и был конец боя, то никто этого не заметил.

— В Кэррадун, — заявила Ханалейса, обращаясь к дварфам. Она специально повысила голос, чтобы все ее слышали, надеясь, что ее показной оптимизм передастся другим.

Недостаток еды, постоянные стычки, отсутствие дневного света, запах смерти и вонь разложения истощили людей.

— Но мы же будем биться на каждом шаге! — пожаловался один из сидящих на камнях рыбаков. Лицо его было мокрым от слез и крови, как своей, так и вражеской. — Мой желудок просит есть, а руки просто стонут от боли.

— А там, откуда мы пришли, вообще нету ничего, кроме темноты и смерти, — прикрикнул на него другой мужчина.

— Выведи нас отсюда, — прошептала Ханалейса Айвену на ухо.