«Отсюда туда пути нет…» Он был королем, но он был и узником, изгнанником из мира людей. Он мог смириться с ролью, которую ему навязывали, или обратиться в ничто.

Хуже, чем в ничто, — в жалкую тень этого «ничто».

В ушах Джеремии Тодтманна звенел смех ворона.

VI

Немногие получают удовольствие, беседуя с полицией — не важно, по какому поводу, — и Гектор теперь понимал, что не принадлежит к их числу. Хотя у него был весомый — и вполне законный — повод обратиться в полицию, чернокожий чувствовал себя не в своей тарелке, как будто сам совершил преступление и пытается его скрыть. Впрочем, скрывать ему было решительно нечего, разве что Джеремию Тодтманна. Полиция Чикаго — что правда, то правда — пользуется нехорошей репутацией, однако справедливости ради надо сказать, что все три раза, когда Гектор говорил по телефону с этой женщиной-полицейским, она была неизменно любезна с ним.

Только старалась она напрасно. О Джеремии Тодтманне не было ни слуху, ни духу. Хоть и говорят, что лучшая новость — это отсутствие новостей, однако он не на шутку испугался.

— Да, спасибо. Очень вам признателен. Вы будете держать меня в курсе, хорошо? Еще раз спасибо. — Гектор положил трубку и встал. Кроме него, на работе оставались еще два-три человека. Затянувшееся отсутствие Джеремии, судя по всему, встревожило только его. Моргенстрёма больше всего волновало то, что работу Тодтманна пришлось разделить между двумя другими сотрудниками, одним из которых был он сам.

Дольше оставаться в конторе не было смысла. У полиции был его домашний номер. Гектор снял пальто с крючка, который он сам приделал к съемной стене своего офиса-ячейки, и собрался уходить. Из-за разговоров с полицией он пропустил уже один поезд. Теперь ему предстояло добираться до Юнион-стейшн уже в темноте. Он утешал себя тем, что до вокзала было недалеко.

За окном порхнула какая-то тень. Гектор скорее почувствовал, чем увидел ее. Он резко обернулся. В это мгновение — сам не зная почему — он подумал о Джеремии. Он понимал, что это глупо: если только у его приятеля не выросли крылья, увидеть того за окном «Вечного залога» было маловероятно.

— Джеремия, — рассеянно пробормотал Гектор, вперившись в непроглядную темь, расстилавшуюся за стеклом. — Старик, я из-за тебя превратился в сплошной комок нервов! Куда, черт тебя побери, ты подевался? — Гектор вспомнил, что весь день практически не занимался делами. — Лучше бы тебе вернуться…

Сунув в портфель две папки с документами, он направился к выходу, надеясь поспеть на следующий поезд, который следовал за город.

Он без приключений дошел до стеклянных дверей и, хотя ничего вокруг не предвещало дурного, почувствовал внезапное облегчение. Он уже взялся за дверную ручку, когда внимание его привлекло отражение на стекле.

Это была птица, но не просто птица. Огромная черная птица, которая, как ему показалось, восседала на кресле, одном из тех, что были приготовлены для посетителей, приходивших в «Вечный залог» по делу.

Гектор оглянулся.

Никакой птицы не было, ни черной, ни какой-либо еще, — ни на кресле, нигде.

— Проклятие, — буркнул Гектор, которого начинало тревожить его разыгравшееся воображение. — Надо уносить отсюда ноги.

Исчезновение Джеремии не прошло для него даром. Джеремия был хорошим товарищем, хотя во всем, что не касалось непосредственно работы, отличался некоторой бестолковостью. Гектор достаточно знал Джеремию: исчезновения были не в его духе — как правило.