Он удивленно поднял брови.

— Вы передумали? Может быть, все дело в сложности реставрационных работ?

Я вспыхнула от гнева.

— Вовсе нет. Картины в скверном состоянии, это правда… но я реставрировала и худшие. Просто я поняла, что мое присутствие в этом доме нежелательно. Поищите кого-нибудь другого… лучше всего — мужчину. Кажется, брюки для вас важнее, чем картины.

— Дорогая мадемуазель Лосон, — улыбнулся Филипп де ла Таль, — все зависит от моего кузена. Он владелец этой коллекции… равно, как и остальных достопримечательностей замка. Подождите несколько дней.

— Нет, я поеду, а в благодарность за гостеприимство могу составить план реставрации одной из картин. Пригодится, когда вы найдете кого-нибудь еще.

— Боюсь, это все из-за моей племянницы — она была груба с вами, — не отступал он. — Но если граф не застанет вас здесь, он будет мной недоволен. Не обращайте на девочку внимания. Когда отец в отъезде, с ней нет никакого сладу. Кроме него она никого не боится.

«Похоже, вы его тоже боитесь», — подумала я. Перспектива знакомства с графом начинала казаться не менее заманчивой, чем заказ на реставрацию его картин.

— Мадемуазель, не уезжайте. Давайте послушаем, что скажет кузен.

Поколебавшись, я ответила:

— Хорошо, я останусь.

Он вздохнул — с явным облегчением.

— А сейчас я хотела бы пойти к себе. Для работы я сегодня слишком устала. Завтра проведу детальный осмотр картин и к возвращению вашего кузена буду располагать всеми необходимыми сведениями.

— Отлично, — сказал он и посторонился, уступая мне дорогу.

После ужина, который мне подали прямо в комнату, я легла спать, а проснувшись, почувствовала, что мои надежды пробудились вместе со мной. За окном пробивались первые лучи солнца. Мне вдруг захотелось взглянуть на сад, побродить по окрестностям, пойти в город, к церкви. Накануне мне показалось, что она такая же старая, как замок.

Я умылась, оделась и позвонила, чтобы несли завтрак. Почти тут же передо мной появились горячий кофе, домашний хлеб с хрустящей корочкой, масло — все такое аппетитное, пальчики оближешь. За завтраком я размышляла о вчерашних событиях. Впрочем, теперь они выглядели не такими уж странными. Гораздо больше меня интересовала семья графа.

Его домочадцы производили впечатление не совсем обычных людей: кузен Филипп — в отсутствие хозяина и хозяйки он распоряжается по дому, но самостоятельно не принимает ни одного решения; избалованная девочка — когда нет отца, она ведет себя отвратительно, а при нем дрожит от страха; бессильная что-либо с ней сделать гувернантка; бедная старая Нуну — няня, справляющаяся с воспитанницей не лучше гувернантки. Есть еще Жозеф — конюх, да еще несколько слуг и служанок, без которых невозможно обойтись в таком большом хозяйстве. Вроде бы ничего особенного, но за всем этим чувствуется какая-то тайна. Может быть, дело в том, как тут все отзываются о графе? Он — единственный, кого опасается девочка. Его все боятся. От него все зависит. В том числе и продолжительность моего пребывания здесь.

Утро я провела в галерее — составляла подробное описание картин. Так увлеклась, что не заметила, как пролетело время, и не сразу поняла, чего от меня хочет горничная, которая пришла сказать, что уже полдень и пора обедать.

При упоминании о еде я почувствовала, что проголодалась. Собрав бумаги, я направилась к себе. Там мне принесли суп, за ним последовали мясо и салат, а потом — сыр и фрукты. Я поинтересовалась, всегда ли мне будут накрывать стол в этой комнате — да, если Его Светлость не решит иначе.