— Вы думаете, они в замке? — спросила я.

Филипп с жаром произнес:

— Их больше нигде не видели, а такие камни не могли исчезнуть без следа. Их не так-то легко сбыть с рук.

— Дорогой Филипп, — вмешался граф, — ты забываешь, в какое время они пропали. Сотню лет назад такие камни могли разрезать, продать по отдельности и забыть о них. Думаю, лавки были завалены драгоценностями, украденными из французских особняков — причем, грабители едва ли представляли себе их ценность. Скорее всего, эта участь постигла и изумруды Гайара. Оборванцы, грабившие наши дома, не имели понятия, какие сокровища держали в руках. — Ярость, мелькнувшая в его глазах, погасла, и он повернулся ко мне. — Как хорошо, что вы не жили в те дни, мадемуазель Лосон. Вы бы не вынесли того, что великие полотна отдают на поругание, вышвыривают в окна и оставляют валяться под открытым небом… Что это было? Ошибка?

— Все это очень прискорбно, — согласилась я и обратилась к Филиппу. — Вы говорили об изумрудах?

— Камни долгое время принадлежали семье, — сказал он. — Их стоимость… Трудно определить сколько они стоили — цены так изменились! Впрочем, они были бесценны. Их хранили в секретной кладовой замка, но во время революции они исчезли. Никто не знает, что с ними стало, но всегда бытовало мнение, что они где-то в замке.

— Время от времени у нас вспыхивает изумрудная лихорадка, — пояснил граф. — Кто-нибудь выдвигает новую версию, и всех охватывает азарт кладоискательства. Мы начинаем искать, роемся повсюду, пытаемся обнаружить тайники, в которые давным-давно никто не заглядывал, а в результате — много суеты, но ни одного изумруда.

— Папа, — воскликнула Женевьева, — а не могли бы мы начать поиски еще раз?

Как раз внесли фазана, но я едва до него дотронулась — так захватила меня беседа. Кроме того, сказывались пережитые волнения — ведь меня оставляли в замке!

— Какое благоприятное впечатление вы произвели на мою дочь! — сказал мне граф. — Она думает, что у вас получится то, что не удалось другим. Женевьева, ты хочешь снова начать поиски, потому что мадемуазель Лосон с нами. А тебе не кажется, что она тоже может потерпеть неудачу?

— Нет, я об этом не думала, — возразила Женевьева. — Мне просто захотелось поискать изумруды.

— Какая ты невежливая! Извините ее, мадемуазель Лосон. А ты, Женевьева, все же покажи нашей гостье замок. Вы его еще не изучили, мадемуазель Лосон? Полагаю, вы удовлетворите ваше профессиональное любопытство. Ведь ваш отец разбирался в архитектуре так же, как вы — в живописи. Вы работали с ним, и — кто знает! — может быть, обнаружите этот хитрый тайник, который не могут найти уже сотню лет.

— Мне бы и в самом деле хотелось взглянуть на замок, — призналась я. — Если Женевьева мне его покажет, я буду очень рада.

Женевьева потупилась, а граф нахмурился. Я поспешно добавила:

— Женевьева, если ты согласна, — мы можем условиться о встрече.

Девочка взглянула сначала на отца, потом на меня.

— Завтра утром? — предложила она.

— Утром я работаю, а вот после обеда — с большим удовольствием.

— Очень хорошо, — согласилась она.

— Тебе это будет полезно, Женевьева, — сказал граф.

Когда подали суфле, разговор зашел об округе, главным образом, о виноградниках. Я чувствовала, что добилась успеха. Ужинаю в кругу семьи — бедной мадемуазель Дюбуа такое признание и не снилось.