Ее улыбка была озорной и невинной. Стиснув зубы, Донел взял Ренату за руку и вывел ее к танцующим.

– Ее следует хорошенько отшлепать! – Рената едва сдерживала слезы. – Я думала… я думала, она понимает. Я надеялась, что нравлюсь ей, что она даже начинает любить меня… Как она могла?

– Она переутомилась, – сухо сказал Донел. – Час уже поздний, и напряжение очень велико. Полагаю, она не может не вспоминать о том, что случилось во время ее помолвки с Дарреном из Скатфелла.

«Дорилис в последнее время отличалась хорошим поведением, – думала Рената. – Она помогла мне разогнать снежную бурю, грозившую похоронить Эллерта, Кассандру и Довела, и теперь гордится этим. Но она остается ребенком – испорченным и своевольным».

Эллерт, сидевший в другом конце зала рядом с Кассандрой, услышал отзвук грома. На мгновение это показалось ему голосом его ларана , предупреждавшим о грядущих бурях над Алдараном… Ему показалось, будто он стоит во дворе замка, озаренном сверкающими молниями и наполненном треском электрических разрядов. Он видел бледное лицо Ренаты… слышал крики и лязг оружия и чуть было не сорвался с места, решив, что замок в самом деле подвергся нападению, но вовремя вспомнил, что сейчас это просто невозможно.

Кассандра сильно сжала его руку.

– Что ты видел? – прошептала она.

– Бурю. Грозу над Алдараном.

Его голос понизился до шепота, словно он снова услышал гром, хотя на этот раз раскаты гремели лишь в воображении.

Донел вернулся к своему месту и почтительно, но твердо обратился к лорду Алдарану:

– Сир, час уже поздний. Поскольку эта церемония не закончится традиционным препровождением новобрачных к ложу, я распорядился отпустить менестрелей и принести гостевой кубок.

Лицо Алдарана потемнело от неожиданного прилива крови.

– Ты слишком много на себя берешь, Донел! Я не отдавал подобных распоряжений!

Донел замер, ошеломленный реакцией старика. В последние три года дом  Микел оставлял подобные распоряжения на усмотрение приемного сына.

– Я поступил так, как вы всегда требовали от меня, сир, – рассудительно произнес он. – Уверяю вас, я действовал исходя из самых лучших побуждений.

Он надеялся, что сможет успокоить лорда Алдарана, сославшись на его собственные слова, но вместо этого дом  Микел подался вперед, сжал кулаки и грозно спросил:

– Неужели ты так жаждешь править здесь вместо меня, Донел, что не мог даже дождаться моего слова?

«Он что, сошел с ума?» – изумленно подумал Деллерей.

Дом  Микел открыл рот, собираясь сказать что‑то еще, но слуги уже внесли золотой кубок, инкрустированный самоцветами и доверху наполненный ароматным вином со специями. Кубок полагалось пустить по кругу, передавая из рук в руки.

Сжав массивную чашу в ладонях, дом  Микел так долго пребывал в неподвижности, что Донел затрепетал, но в конце концов правила приличия одержали верх. Старый лорд поклонился Донелу, поднес кубок к губам и передал ему. Тот едва прикоснулся к вину, поднес кубок Дорилис, а затем протянул Эллерту и Кассандре.

Неудачная сцена положила конец празднеству. Один за другим, пригубив вино, гости кланялись лорду Алдарану и уходили. Дорилис неожиданно разразилась рыданиями, которые быстро переросли в крикливую истерику.

– Что такое, Дорилис, дитя мое? – беспомощно произнес дом  Микел. Когда он прикоснулся к девочке, та зарыдала еще громче.