– Сегодня ясный день, – сказал он. – Почему бы нам не погулять во дворе? Я так мало вижу тебя в последнее время. Но нет, ты не можешь. Сегодня вечером в женских покоях будет праздник в честь Дорилис, не так ли?

Все в замке Алдаран знали, что в последнюю неделю месяца Дорилис впервые начала выказывать признаки женской зрелости, – это и служило официальным предлогом для торжества. В течение последних трех дней она раздарила свои игрушки и любимую детскую одежду детям замка. Во второй половине дня ожидалось закрытое празднество среди женщин, знаменовавшее ее присоединение к женскому обществу.

– Я знаю, что ее отец послал за каким‑то особым подарком, – сказал Эллерт.

Кассандра кивнула:

– А я вышила ей несколько лент для новых платьев.

– Что, в конце концов, происходит там у вас, на женской половине? – с любопытством спросил Эллерт.

Кассандра звонко рассмеялась.

– Ах, муж мой, ты не должен спрашивать меня об этом, – отозвалась она и добавила с насмешливой серьезностью: – Есть некоторые вещи, о которых мужчинам лучше не знать.

Эллерт фыркнул:

– Эту присказку я слышу с тех пор, как покинул компанию христофоро. Полагаю, за обедом вы также не присоединитесь к нам.

– Нет, – ответила Кассандра. – Сегодня вечером все женщины будут обедать вместе, на празднике Дорилис.

Он наклонился и поцеловал ее руку.

– Ну что ж, в таком случае передай ей мои поздравления.

Он вышел. Кассандра, держась за перила, – поврежденное колено понемногу выздоравливало, но все еще причиняло неудобства при ходьбе, – начала подниматься в оранжерею.

Зимой женщины проводили много времени в оранжерее, так как только в этой части замка в погожие дни ярко светило солнце. Свет усиливался отражателями, снабжая растения жизненной энергией; в последний день перед праздником принесли цветущие ветки фруктовых деревьев и расставили повсюду. Маргали, как домашняя лерони  и приемная мать Дорилис, распоряжалась проведением торжеств. На празднике присутствовало большинство женщин замка: жены рыцарей из стражи, придворных, приближенные Дорилис и немногие из ее фавориток‑служанок, а также горничные и наставницы.

Сначала Дорилис отвели в часовню, где локон ее волос вместе с цветами и фруктами возложили на алтарь Эванды. После этого Маргали с Ренатой искупали ее (Кассандра, как самая знатная, была приглашена присутствовать при этом ритуале) и одели в новое платье, уложили волосы в женскую прическу. Глядя на свою воспитанницу, Маргали думала о том, как сильно Дорилис отличается от той девочки, которая меньше года назад вырядилась в женское платье перед помолвкой с Дарреном.

В былые дни частью церемонии в честь совершеннолетия девушки было напоминание о вещах, которые считались атрибутом взрослой жизни. По традиции все женщины приносили рукоделие и делали хотя бы несколько стежков. Пока они шили, арфа переходила из рук в руки, и каждая из женщин пела песню или рассказывала историю, чтобы развлечь остальных. Элиза принесла большую арфу из комнаты для занятий музыкой и исполнила баллады горцев. В качестве закусок были поданы различные яства, в том числе некоторые любимые сладости Дорилис, но Рената заметила, что девушка лишь вяло пробует их, не обращая ни на что внимания.

– В чем дело, чиа?

Дорилис провела рукой по лицу:

– Я устала, и глаза немного болят. Мне не хочется есть.

– Полно, все уже прошло, – поддразнила одна из женщин. – Вот два‑три дня назад у тебя в самом деле был повод для недомогания, но сейчас ты должна чувствовать себя нормально.

Рената взглянула на льняное полотно, лежавшее на коленях у Дорилис.

– Что ты делаешь, Дорилис?

– Я вышиваю праздничную рубашку для мужа, – с достоинством ответила Дорилис и повернулась, демонстрируя медный браслет.