|
Она облокотилась на руку, ее глаза внимательно и неотрывно следили за киммерийцем. — Я чувствую, что мы плывем в страну духов, привидений и смерти, — тихо произнесла женщина. — Тайна окружает нас… Тайна и смерть… Ты не боишься, Конан? Киммериец лишь пожал плечами. — Я тоже не боюсь. Никогда и ничего не боюсь! Я часто смотрела в глаза смерти… Но… Она задумчиво помолчала, а затем спросила: — Конан, ты страшишься гнева богов? — У нас, киммерийцев, суровые боги. И мрачен мир, куда попадает душа человека после смерти… Он — серый и туманный, в нем только холодный ветер, да острые скалы, да черные тучи… И бесконечно странствие душ людских, и безысходно оно в вечности. Но я не боюсь! Ни смерти, ни богов! Белит тихо засмеялась. — Да, жизнь земная, хоть она полна лишений и тягот, все же лучше такого существования! Но во что ты веришь, Конан? В каких богов? Киммериец опустился на палубу. — В своих странствиях я узнал о многих божествах. Кто не верит в них — слеп, как летучая мышь! Но слеп и тот, кто верит слишком глубоко. Что будет после смерти? Кому о том ведомо? Может, ждут человека Серые Равнины и тучи со снегом и льдом, как верят в Киммерии, или душу поглотит темнота, вечный мрак, как утверждают немедийцы… А может, душа угнездится в деревянном идоле в Доме Предков Н'Тоны… Слышал я еще, что кхитайцы чтят дракона Ху, Творца Мира. Лукав их бог! Его жрецы смотрят на мир так, будто он — зло и ловушка для душ людских. А души кхитайцев после смерти вечно возрождаются, попадая в тела всяких существ… Хорош бы я был, сделавшись бабочкой или птичкой!.. И Конан расхохотался, поводя могучими плечами. Он не любил отвлеченных рассуждений, считая их пустой тратой времени. Но Белит не приняла шутки и продолжала серьезно смотреть на возлюбленного. Тот положил широкую ладонь на ее обнаженное бедро и, лаская шелковистую кожу, сказал: — Младенцев питают молоком, но сильных людей кормят мясом. Оставим пустую болтовню мудрецам и философам, моя красавица. О Кром! Пока я жив, я хочу жить полной мерой! Добрый меч и честная схватка, кровь и битвы — вот мой удел! Я хочу познать объятья женских рук и теплую податливость их тел, изведать вкус мяса и крепкого вина… Я счастлив, когда обладаю всем этим! Живу, люблю, убиваю — радуюсь жизни! — Но есть боги, и есть жизнь после смерти, — сказала Белит. — Я знаю, знаю! Быстрым движением она прильнула к Конану. — Но моя любовь сильнее смерти! Душа моя — часть твоей души, а мое сердце неразрывно слито с твоим. Если я погибну, а ты будешь в смертельной опасности, я приду к тебе на помощь. Из бездны, из пекла, с Серых Равнин… Я принадлежу тебе, и никакая сила — ни смерть, ни боги, ни демоны — не разлучит нас! Конан обнял ее в странном предчувствии, склонился к губам Белит, но внезапно громкий вопль дозорного прервал их объятия. Поднявшись, киммериец обнажил меч и ринулся на нос корабля. Гам над палубой висел, корчась, один из пиратов, удерживаемый чем-то огромным, подобным дуге гигантского лука. У Конана перехватило дыхание: он понял, что чудовищная змея поднялась из речных вод и, изогнувшись, схватила ужасной пастью черного воина. Тот бился в конвульсиях, крича от боли и страха. Скользкая чешуя чудища блестела и переливалась в лунном свете. Киммериец размахнулся и сильным ударом клинка почти перерубил тварь напополам. Во все стороны брызнула кровь, и огромный змей медленно погрузился в реку, так и не выпустив свою добычу. Воды сомкнулась над ними. Теперь Конан решил сам нести вахту и остался на носу галеры, однако за ночь ничего больше не случилось. Едва солнце позолотило верхушки деревьев, киммериец увидел в рассветной мгле очертания города. |
