— Умер, — сказала она на ходу. — Он не придет. Все было неизбежно.

«Теперь он в безопасности».

На бегу она услышала голос Трисса и ответ Стресы: «Ш-ш-ш. Разве не видишь?» Они потихоньку переговаривались, но она не поняла о чем, да ей это было и безразлично. Фаун прыгнула ей на руки, настойчиво цепляясь за одежду, но она резко стряхнула лесную скрипелочку. Не хотела, чтобы ее трогали. Ей казалось, что у нее болит каждая клеточка тела, каждый миллиметр кожи.

Рен выбежала из рощи.

Карабкаясь по склону, покрытому вулканической породой, цепляясь за острые выступы скал, она чувствовала боль, и эта боль в ладонях и коленках отвлекала от другой. Она задыхалась, давясь кашлем. Жезл Рукха выпал из ее рук, и она оставила его лежать на месте. Она забыла все — кто она, зачем и куда идет, мысль об этом внушала ей отвращение. У нее осталось единственное желание — бежать без остановки. Бежать ото всего и всех.

Вконец обессиленная, она свалилась на склоне, неудержимо рыдая. Первым добежал до нее Трисс и принялся успокаивать ее словами и легкими прикосновениями, внушая покой, в котором она так нуждалась. Он помог ей подняться и отвел назад, в низину. Подняв жезл, он повел ее молча, как пастух отбившегося от стада ягненка. Стреса пошел впереди. Его неуклюжая фигура служила ориентиром, на котором они могли сосредоточиться, размеренное движение ног — это все, на что они были способны.

Фаун возобновила попытку вскарабкаться по ее ноге и перебраться на руки. На этот раз Рен даже обрадовалась появлению зверька, крепко прижав его к себе и уткнувшись в теплую и мягкую шерстку…

Так они шли весь день, путники, которым не нужны были слова. Несколько раз они останавливались на отдых. Дневной свет стал тускнеть, все небо заволокло тучами. Киллешан бушевал позади, теперь взрывы стали беспрерывными, а огонь, зола и дым вырывались в небо гигантскими гейзерами. В воздухе стоял запах серы. Остров дрожал и шатался. Наконец стемнело, гребень горы заалел кроваво-красной короной, ярко вспыхивающей при каждом взрыве, бросая отблески на отдаленные склоны, по которым лава сползала в океан. Горные кряжи скрежетали и хрустели, когда расплавленная лава увлекала их за собой, а деревья с отчаянным треском вспыхивали, как факелы. Ветер утих, остров превратился в горящую клетку, в которой метались испуганные пленники.

В ту ночь Стреса устроил их в расщелине скалы, защищенной с трех сторон и укрытой рощей из гибких и очень прочных, хотя и ободранных деревьев. Путники сбились в кучу, прижавшись спинами к стене. Они находились в дне пути от берега. До встречи с Тигром Тэем оставался один день.

Рен пришла в себя уже настолько, чтобы осознать, в какую они попали беду. Разрушение острова было неизбежным. Отхлебывая воду из чашки, которую дал ей Трисс, прислушиваясь к ободряющему звуку его голоса, она подумала о предстоящей встрече с Тигром Тэем.

— Трисс, — сказала она, увидя его как бы впервые. И тот с облегчением улыбнулся.

Вскоре появились демоны Морровинда. Первые из тех, кто спасся от огненного потока Киллешана. Спотыкаясь, они вывалились из зарева — беспорядочное скопление уродливых чудовищ, готовых убить любого на своем пути, подвластных лишь инстинкту и своему собственному безумию. Стреса услышал их приближение и предупредил остальных за несколько секунд до атаки. Вынув меч, Трисс встретил натиск и выдержал его; владея лишь одной рукой, он почти не уступал им в силе. Но, потеряв страх и рассудок, гонимые непонятной грозной силой, демоны вновь ринулись в атаку, подгоняемые жаждой мести за разоренные гнезда.

Но теперь Рен сама с безумной безоглядностью встретила их. Она точно направила магию эльфийских камней на демонов. Чудовища осознали опасность слишком поздно. Волшебная сила настигала мгновенно, вспышки огня поглотили их.