|
— Вы правы, мэтр Рене, черт вас побери, – сказал Генрих, – но моя бедная мать, ваша покупательница, умирая, рекомендовала мне вас. Зайдите ко мне завтра или послезавтра и принесите ваши лучшие парфюмерные изделия. — Это не вызовет косых взглядов, – с улыбкой заметила Екатерина, – ведь говорят, что… — Что у меня карман тощий, – со смехом подхватил Генрих. – Кто вам сказал об этом, матушка? Марго? — Нет, сын мой, госпожа де Сов, – отвечала Екатерина. В эту минуту герцогиня Лотарингская, несмотря на все свои усилия, не смогла сдержаться и разрыдалась. Генрих Наваррский даже не обернулся. — Сестра, что с вами? – воскликнула Маргарита и бросилась к Клод. — Пустяки, пустяки, – сказала Екатерина, становясь между молодыми женщинами, – у нее бывают приступы нервного возбуждения, и врач Мазилло советует лечить ее благовониями. Екатерина еще сильнее, чем в первый раз, сжав руку старшей дочери, обернулась к младшей. — Марго, вы разве не слыхали, что я предложила вам идти к себе? Если этого недостаточно, я вам приказываю, – сказала она. — Простите, – отвечала бледная, трепещущая Маргарита, – желаю вашему величеству доброй ночи. — Надеюсь, что ваше пожелание исполнится. Спокойной ночи, спокойной ночи. Маргарита напрасно старалась перехватить взгляд мужа – он даже не повернулся в ее сторону, и Маргарита вышла, едва держась на ногах. Воцарилось минутное молчание; Екатерина устремила пристальный взгляд на герцогиню Лотарингскую, а та молча смотрела на мать, сжимая руки. Генрих стоял к ним спиной, но следил за этой сценой в зеркале, делая вид, что помадит усы помадой, которую преподнес ему Рене. — А вы, Генрих, разве не собираетесь уходить? – спросила Екатерина. — Ах да! – воскликнул король Наваррский. – Честное слово, я совершенно забыл, что меня ждут герцог Алансонский и принц Конде! А все из-за этих изумительных духов – они одурманили меня и, сдается мне, отбили память. До свидания! — До свидания! А завтра вы расскажете мне, как себя чувствует адмирал? — Не премину. Ну, Фебея, что с тобой? — Фебея! – сердито крикнула Екатерина. — Отзовите ее, сударыня, она не хочет меня выпустить. Королева-мать встала, взяла собачку за ошейник и держала ее, пока Генрих не вышел, а уходил он с таким спокойным и веселым лицом, как будто в глубине души не чувствовал, что над ним нависла смертельная опасность. Собачка, отпущенная Екатериной Медичи, бросилась за ним, но дверь затворилась; тогда она просунула свою длинную мордочку под портьеру и протяжно, жалобно завыла. — Теперь, Карлотта, – сказала Екатерина баронессе де Сов, – позовите герцога де Гиза и Таванна – они в моей молельне; вернитесь с ними и посидите с герцогиней Лотарингской: ей опять нехорошо. Глава 7. НОЧЬ 24 АВГУСТА 1572 ГОДА Когда Ла Моль и Коконнас закончили свой скудный ужин, – скудный, ибо в гостинице «Путеводная звезда» куры жарились только на вывеске, – Коконнас повернул на одной ножке свой стул, вытянул ноги, оперся локтем о стол и, допивая последний стакан вина, спросил: — Господин де Ла Моль, хотите сейчас же лечь спать? — По правде говоря, поспать мне очень хочется, сударь, – ведь ночью за мной могут прийти. — И за мной тоже, – сказал Коконнас, – но я думаю, что лучше нам не ложиться и не заставлять ждать тех, кто пришлет за нами, а попросить карты и поиграть. |
