|
Если вы презираете кинжалы, можете поработать шпагой: ведь гугеноты не такие люди, чтобы покорно дали себя перерезать, и к тому же, как вам известно, все они, и старые и молодые, очень живучи. — Так вы собираетесь перебить их всех?! – вскричал Коконнас. — Всех. — По приказу короля? — Короля и герцога де Гиза. — И когда же? — Как только ударят в набат на колокольне Сен-Жермен-Л'Осеруа. — Ах, вот почему этот милый немец, служащий у герцога Гиза.., как бишь его зовут? — Господин Бэм. — Верно… Вот почему он мне сказал, чтобы я бежал в Лувр с первым ударом набата. — Вы, стало быть, видели Бэма? — И видел, и говорил с ним. — Где? — В Лувре. Он-то и провел меня туда и сказал пароль, который… — Взгляните. — Черт побери! Да, это он! – Хотите поговорить с ним? — С превеликим удовольствием, клянусь душой! Морвель тихонько отворил окно. В самом деле, это был Бэм и с ним человек двадцать горожан. — «Гиз и Лотарингия»! – произнес Морвель. Бэм обернулся и, сообразив, что обращаются к нему, подошел. — А-а, это фы, каспатин де Морфель. — Да, я; кого вы ищете? — Я ищу гостиниц «Путефодный звезда», чтоп предупредить некий каспатин де Гогоннас. — Я здесь, господин Бэм! – отозвался молодой человек. — А-а! Карашо! Отшень карашо!.. Фы готов? — Да. Что надо делать? — Што фам будет сказать каспатин де Морфель. Он топрый католик. — Слышите? – спросил Морвель. — Да, – ответил Коконнас. – А куда идете вы, господин Бэм? — Я? – со смехом ответил вопросом на вопрос Бэм. — Да, вы. — Я иду скасать словешко атмиралу. — Скажите ему, на всякий случай, два, – посоветовал Морвель, – и если он встанет после первого, то уж не встанет после второго. — Бутте покоен, каспатин де Морфель, бутте покоен и дрессируйте мне карашо этот молодой шелофек. — Да, да, не беспокойтесь, все Коконнасы по природе хорошие охотничьи собаки и чуткие ищейки. — Прошшайте. — Идите. — А фы? — Начинайте охоту, а мы подоспеем к дележу добычи. Бэм отошел, и Морвель затворил окно. — Слышите, молодой человек? – спросил Морвель. – Если у вас есть личный враг, то, даже если он и не совсем гугенот, занесите его в свой список – между другими пройдет и он. Коконнас, ошеломленный тем, что видел и слышал, посматривал то на хозяина, принимавшего грозные позы, то на Морвеля, который спокойно вынимал из кармана какую-то бумагу. — Вот мой список, – сказал Морвель, – триста человек. Пусть каждый добрый католик сделает в эту ночь десятую долю той работы, какую сделаю я, и завтра во всем королевстве не останется ни одного еретика. — Те! – произнес Ла Юрьер. — Что такое? – в один голос спросили Коконнас и Морвель. На Сен-Жермен-Л'Осеруа раздался первый удар набата. — Сигнал! – воскликнул Морвель. – Стало быть, часы спешат? Мне сказали, что все начнется в полночь… Что ж, тем лучше! Для славы Бога и короля лучше, чтобы часы не отставали, а спешили. |
