– Может, это намек на то, что не надо других, моя госпожа, – предположил один из охранников. – Ведь первым делом после завоевания здесь расширили невольничий рынок.

Али посмотрела на него. Насколько она знала, это был один из солдат Фесгао, взятый на службу за верность и умение обращаться с оружием. Если у него и были предки-рабы, то несколько поколений назад, судя по его светлой коже.

–У нас всегда было рабство, – напомнила ему Дов, – даже до завоевания.

– Они использовали его, чтобы поставить рэка на колени, покорить, сломить, – ответил солдат. – Здесь это стало оружием. Вы так мудры, леди Дов, и знаете, конечно, что, если кого-нибудь из вашей семьи обвинят в преступлениях против Короны, то право Короны – продать всех людей из вашего дома, у которых есть кровь рэка. Включая вас и леди Сарэй.

Дов посмотрела на Али.

– А ты что молчишь? – спросила она. Али вздрогнула.

– Я не хочу ничего говорить, – сказала она и потрогала шрам на шее под ожерельем-Триком, где когда-то был ее рабский ошейник. Дов скорчила гримасу.

– Если Корона отменит рабство, то знать разорится, – сказала она охраннику.

Солдат опомнился.

– Я всего лишь упомянул все это в контексте истории, моя госпожа. Если позволите, вернусь к своим обязанностям. Я не должен разговаривать.

Когда проходили мимо лавки корзинщика, Али увидела орнамент, вывешенный с краю навеса: пальмовые листья, сплетенные в виде кандалов и цепей.

«Они хотят присоединиться, – радостно подумала Али. – Не только рэка, но и торговцы-луарины. Они хотят избавиться от Риттевонов. Но будут ли они драться?»

– Трик, – пробормотала она так тихо, чтобы ее услышал только ожерелье-темненок, – есть у Пиончика новости от Гросбика? Хоть что-нибудь?

Трик вытянул шею в очень длинную и тонюсенькую нить, залез в ухо Али и остановился у самой барабанной перепонки.

– Пиончик говорит, женщина по имени Лютестринг пришла из дворца за донесениями. Она берет бумаги и слушает, что Гросбик говорит. Гросбик говорит, что по всему городу каждый день появляются таинственные знаки в виде четырех разорванных кругов. Он говорит, половина донесений о том, что регенты хотят сместить Топабоу. Гросбик дрожит. Гросбик не говорит Лютестринг, что взял все свои деньги и увязывает узлы, как будто хочет бежать. Сегодня он уже отослал жену и детей из города.

– Спасибо, – прошептала Али. Они уже входили в ворота дома Балитангов. – Не хотелось бы терять Гросбика. По крайней мере, сейчас.

Она остановилась и задумалась, закусив губу. Дов вошла в дом, а охранники вернулись в свои помещения.

– Почему остановились? – спросил Трик.

– А, – сказала Али. Звук голоса Трика, прозвучавший практически у нее в голове, натолкнул ее на блестящую идею. – Он спит во время дневного отдыха?

Трик одно мгновение помолчал.

– Каждый день.

– Пиончик должен дождаться, когда Гросбик крепко заснет, а потом нашептать ему в ухо, что он должен остаться, чтобы помогать Топабоу. Пусть скажет ему, что боги смеются над Гросбиком, – сказала она и подумала, что начинает говорить как они. – Еще попроси Пиончика сказать Гросбику, что он разбогатеет, если останется помогать Топабоу. И пусть повторяет ему все это, пока тот не начнет просыпаться. Пиончик должен быть очень осторожен и пусть разместится так, как ты сейчас. Чем дольше Гросбик останется в Раджмуате и поработает на Топабоу, тем больше их агентов мы сможем поймать.

Трик снова помолчал секундочку.

– Пиончик говорит, весело.

Али улыбнулась.

– Я же обещала, что всем вам будет весело.