Прогулка в деловой части города была не такой спокойной, как раньше. Группки людей стояли на перекрестках и тихо разговаривали, пока солдаты Королевского дозора не разгоняли их. Чем беднее выглядели люди, тем больше пинков и ударов доставалось им от солдат.

– Мрази, – пробормотала Дов, увидев человека, которому явно только что сломали нос. Кровь так и лилась. Без слов Дов отдала ему свой носовой платок.

Рэка пробормотал слова благодарности и исчез в переулке.

– Я надеюсь, что придет время, когда это прекратится, – прошептала Дов. – Мы никогда не сможем жить в мире, если луарины не признают равными тех, у кого темная кожа.

Сегодня Дов хотелось прогуляться по Зеленой улице. Здесь покупали провизию респектабельные повара и их помощники. То есть должны были это делать. Но они стояли группками и шептались. Стражники в алой униформе Дозора шныряли тут и там.

Проходя мимо маленькой группы горожан, Али услышала разговор женщины-луаринки с волосами, перепачканными мукой, и двух рэка.

– Крысы, я вам говорю! Мой лучший жилец разбудил нас посреди ночи дикими воплями. У его кровати стояла корзина, полная крыс! Он ничего лучше не придумал, как открыть дверь, и они, конечно, побежали в дом и в мою пекарню! Как вам это нравится! Ну, я и говорю ему…

Али улыбнулась. Оглядываясь по сторонам, она слышала слова «Номру» и «рабские загоны». Скоро, скоро уже Дов услышит новости.

Они остановились у лавки торговца специями. Специи были насыпаны в большие корзины. Дов поздоровалась с женщиной, которая получала деньги от покупателя. Али заметила, что продавщица чеснока и лука вывесила украшение в углу своего киоска. В одну связку были увязаны четыре луковицы, соединенные разорванным кругом из лука-порея, и все это было пришпилено к деревянной раме. Весьма хитроумный символ раскрытых кандалов.

– Это правда? – резко спросила Дов. Али обернулась. Ее хозяйка схватила продавщицу специй за руку. – Никаких сомнений?

Женщина-луаринка покачала головой.

– Мой муж доставляет товар на дом к его светлости. На воротах печать. Домочадцев герцога не тронули, но они до смерти испуганы.

«Ах, надо было сказать Балитангам об этом сегодня утром», – подумала Али, но потом покачала головой. Они могли бы поинтересоваться, откуда у нее информация, а ответить Али им не сможет.

Рой жрецов Митроса прошмыгнул мимо них. У главного жреца на щеке красовался след от укуса. Двое прислужников прошептали, что на хранителя храмового огня напали крысы. Али потерла ладони. Люди писали свои исповеди или просили храмового писца написать за них, а потом отдавали записки хранителю храмового огня. И совсем не сложно было человеку его положения не сжигать эти бумажки, а взять их и отнести кучу полезной информации к Топабоу.

«Они еще перегрызутся, как перевернутая вверх дном корзина крыс, когда падет Топабоу», – подумала Али.

– Мы возвращаемся домой, – внезапно сказала Дов. – Али, иди сюда.

Дов попрощалась с торговкой специями. Они поспешили обратно тем же путем, каким и пришли. По дороге Дов наклонилась к уху Али.

– Сегодня ночью арестовали герцога Номру, и еще кто-то поджег рабские загоны.

– Ничего себе, – с невинным видом протянула Али, – надо же. Мы же только вчера видели его светлость. И он не говорил, что поссорился с регентами.

– Я беспокоюсь за Номру, – сказала Дов, кусая губу. – Он слишком упрям, чтобы просить регентов о чем-либо. А при чем здесь рабские загоны? – спросила она, нахмурившись.