– Возможно, это просто слухи, – она взглянула на Нуритин, и та кивнула. – Пойду, спрошу у их высочеств.

И она выскользнула из комнаты так стремительно, что никто не успел и слова сказать.

– Да что за муха укусила этих рэка? – спросила какая-то дама. Ее голос вибрировал от страха и возмущения. – Это уже второй бунт за месяц. Они, видимо, забыли, чем обязаны нам.

Все, в ком текла кровь рэка, не сговариваясь, опустили головы и уставились в блестящий паркет, делая вид, что ничего не расслышали. Али покачала головой. «Люди всегда верят в то, во что хотят верить, а не в то, что происходит на самом деле, – подумала она с отвращением. – Люди боятся смотреть правде в глаза».

– Это, наверное, дикие рэка, – произнесла женщина лет шестидесяти, одна из подруг Нуритин, – или рабы какой-нибудь большой рисовой фермы. Эта болезнь вспыхивает оттого, что некоторые не присматривают за собственными землями. Народ, который возделывает твою землю, не может чувствовать к тебе привязанность, если тебя никогда там не бывает.

– Простите меня, леди Анкорет, – вежливо начала Сарэй, обращаясь к подруге Нуритин, – но бывают жестокие хозяева и не менее жестокие надсмотрщики. Бунт возникает от осознания того, что другие люди пользуются твоим трудом и кормятся с земли, где похоронены твои предки. Вы когда-нибудь видели, как живут рэка на больших рисовых плантациях или в шахтах? Я не понимаю, как мы можем обращаться со своим народом подобным образом.

– Сарэй Балитанг! – воскликнула Нуритин. – Сию же секунду извинись и изволь вежливо разговаривать со старшими!

Сарэй поднялась.

– Простите меня, если я вас обидела, тетя, леди Анкорет, – с гордостью произнесла она и вздернула подбородок, – но я не могу не думать и о людях, которые надрываются в полях и шахтах, – и она вышла из комнаты походкой королевы. Али услышала уважительное хмыканье, хотя непонятно было, кто его издал.

Дов поморщилась.

– Дурочка, – прошипела она, – на нее надо намордник надевать.

Али взглянула на Дов.

– Не смотри на меня так, – сказала Дов, – я собираюсь выйти замуж за барона Энгана и создать свою личную обсерваторию. Пусть кто-нибудь другой надевает на Сарэй намордник.

Али не сдержалась и прыснула в ладони.

– Нуда, пока он не помрет от счастья, что все-таки женился на вас.

Али услышала шорох шелков и парчи. Горничные и рабыни, умеющие различать подобные звуки, застыли в глубоком поклоне. Знатные дамы и юные леди встали и присели в реверансах перед принцессой-регентшей. Об руку с принцессой шла Виннамин. Имаджан вызывала страх и восхищение. Ее волосы были заплетены в косу и уложены вокруг головы наподобие короны. Большие синие глаза со слегка подкрашенными веками светились внутренним светом на бледном напряженном лице. Губы, накрашенные красной помадой, были плотно сжаты. Руки сжимались и разжимались в складках льдисто-голубого шелкового платья и накидки из белого шелка.

– Я вижу, новости расходятся быстро, – сказала она голосом, словно прорезающим воздух. – Уверяю вас, леди, на Имахине ничего особенного не происходит. Не надо придавать этому больше значения, чем ситуация того заслуживает. Сегодня вечером Великая Богиня благословила нас необычным зрелищем: она закроет свое лицо. И не станем портить этот день домыслами о таких малозначительных происшествиях, как волнение небольшой толпы. Идемте. Обзорный павильон ждет нас. Барон Энган, личный астроном его величества, подготовил новую подзорную трубу, которая, по моему мнению, великолепна. Леди Нуритин, леди Анкорет, окажите мне честь, позвольте взять вас под руки.

С двумя старыми дамами принцесса вышла из павильона. Остальные последовали за ней.