— Мы потеряли всего два форта из восьми, — нарочито спокойным голосом сказала я, пытаясь скрыть собственный страх. — Английская армия знает об осаде. Она наверняка уже на подходе. Через три дня французам придется очень жарко.

Но через три дня к стенам Кале подошли не англичане, а дополнительные французские силы. Французские аркебузьеры забросали город градом стрел. Стрелы перелетали через крепостные стены и убивали обезумевших от страха жителей, торопившихся укрыться в домах.

— Англичане заставят их дорого заплатить за эту атаку, — успокаивала я Мари. — Кавалеристы сэра Роберта ударят по ним с тыла.

Мы заперли двери, наглухо закрыли ставни и спрятались в задней комнатке. Страшнее всего было то, что главные городские ворота — основная цель французов — находились совсем близко от моего домика. Аркебузьеры стреляли скорее для устрашения. Французы не верили в неприступность крепостных стен Кале и подогнали к ним стенобитные машины. Даже в задней комнатке пол и стены ходили ходуном, когда могучий таран ударял в массивные створки главных ворот. Защитники Кале прибегли к давнему способу осажденных: они втащили на парапет громадный котел с кипящей смолой и опорожнили его на головы французов. Даже мы слышали бульканье смолы в котле, шипение, с каким она падала вниз, и душераздирающие вопли насмерть обожженных врагов. Мы с Мари легли на пол и прижались к закрытой двери нашего убежища, словно хлипкие доски могли нас защитить. Я не знала, что делать и где искать более безопасное пристанище. Мелькнула отчаянная мысль: искать спасения в доме Дэниела. Но я очень боялась отпирать входную дверь. Нас могло накрыть французским пушечным ядром. Враги забрасывали город зажигательными стрелами, и соломенные крыши мгновенно превращались в большие факелы. По улочкам бежали солдаты нашего гарнизона, торопясь к защитникам главных ворот. Это был кромешный ад, не менее страшный, чем костры инквизиции.

Через какое-то время в мешанину звуков ворвался цокот сотен копыт. Я догадалась: это часть английской армии, остававшаяся в городе, собирается для контратаки. Должно быть, они попытаются оттеснить французов от городских ворот и вернуть захваченные врагами окрестные земли.

Наступила относительная тишина. Всадники собирались возле ворот. И вдруг меня ударила простая мысль: для сражения с французами вначале нужно будет открыть ворота, а значит… мой домик окажется в самой гуще битвы.

Этого мне было достаточно.

— Нужно уходить отсюда, — прошептала я по-французски. — Я отправляюсь к Дэниелу. Хочешь пойти со мной?

— Я лучше к родственникам пойду. Они живут неподалеку от гавани.

Я подползла к входной двери, приоткрыла ее и выглянула в щелку. Зрелище было ужасным. Вооруженные английские солдаты торопились на бастион. Оттуда выводили и выносили раненых. На бастионе, совсем рядом с соломенной крышей соседнего дома, бурлил котел, снова заполненный смолой. Французы не оставляли попыток пробить ворота. Одновременно они стреляли из пушек по крепостной стене, стараясь проломить ее в другом месте. Наиболее отчаянные лезли по приставным лестницам.

Каждая лишняя минута могла стоить нам жизни. Я распахнула дверь и почти сразу же услышала душераздирающий вопль, вырвавшийся из десятков глоток. Это кричали те, в кого попали французские стрелы. Кричали прямо у меня над головой. Мы с Мари выбежали на улицу. Это было настоящим погружением в ад. Французские катапульты швыряли в город груды камней. Казалось, что рушится гора и ее обломки несутся по улице. Камни пробивали черепицу крыш и печные трубы, скатывались вниз, круша все, что оказывалось у них на пути. Кто-то мог бы сказать, что мы прогневали Бога, отчего с небес падают огонь и камни. В таком случае Бог был явно на стороне французов.

— Мне сюда! — крикнула Мари и свернула на улочку, ведущую к рыбной пристани.