Арти не подает виду, что подозревает меня во лжи. Я пыталась убить ее. Пыталась убить свою мать. Внутри меня клокочет стыд, но о содеянном я не жалею. О нет, мне жалко, что яд не сработал. По крайней мере, так я себе говорю.

– У тебя их много… много врагов, – заикаясь, говорю я в попытке придумать оправдание. – Возможно, один из них узнал, что я твоя дочь, и попытался убить тебя.

– Я бы поверила, но мои враги уже пытались сделать это раньше и потерпели неудачу. – Арти улыбается, и на ее бледное лицо возвращается легкий румянец. – Кровь, которая течет в моих жилах, смертоноснее любого яда.

Она отворачивается, закончив со мной, но когда я начинаю уходить, ее певучий голос застает меня врасплох:

– Ты больше похожа на меня, чем думаешь, дочка.

Ее обвинение замораживает меня на месте, и я почти выплевываю ответ, но придерживаю язык. Она хочет залезть мне под кожу. Я не доставлю ей такого удовольствия. На этот раз я потерпела неудачу, но я не сдамся. Я буду пытаться до последнего вздоха. Чувствуя ее пронзительный взгляд у себя за спиной, я говорю:

– В конце концов я же твоя дочь.

20

Фамильяры снова проносятся по Восточному рынку, подобно трупным мухам, которых привлекла смерть. Привычные ароматы арахисового масла, специй и жареных бананов теперь заглушает вонь тухлого мяса и рыбы. Стены зданий все так же выкрашены в яркие цвета – но серость течет сквозь трещины. Повсюду тени и туман.

Сейчас только полдень, но толпа уже взбудоражена от грусти и гнева. Люди толкаются и кричат друг на друга. Посетители выкрикивают непристойности в адрес торговцев из-за цен, начисто забыв про искусство торговаться. Торговцы огрызаются в ответ, отчего вспыхивают драки. Стража в своей тусклой униформе ведет себя ничем не лучше фамильяров, цепляясь за рынок. Они грубят людям без всякой причины. Город чувствует, что проклятие моей матери разрушает все, к чему прикасается.

Прошлой ночью я не могла заснуть – трудно уснуть после неудачной попытки отравить собственную мать. Когда она сказала, что проигрывать – это единственное, в чем я хороша, она была права. Я это доказала. Она посчитала мою попытку убийства забавной и просто выгнала меня из гостиной. Своим высокомерием она сыплет мне соль на рану. Хотя моя мать и сделала вид, что ей все равно, я весь день ощущала острое присутствие проклятия. Сегодня утром я попыталась написать письмо бабушке, но у меня ничего не вышло.

С растущим раздражением я проталкиваюсь сквозь толпу. Я дергаю себя за воротник, чувствуя, как пот стекает по спине. Сегодня стоит самая обычная погода для Тамар – невероятная жара. Рынок настолько переполнен, что трудно дышать, не говоря уже о том, чтобы двигаться. Каждый третий человек хочет ввязаться в драку или только что закончил потасовку. Я ищу Майка или Киру, чтобы услышать, какое сообщение приготовил для меня Руджек.

«Воспоминание о твоей улыбке помогает мне оставаться в здравом уме в эти трудные времена». Как же драматично. Майк краснел, передавая сообщение, но мне его ничуть не жалко. Как бы Майк и Кира ни жаловались на поведение Руджека, они ведут себя так же, как и он. Его послания приносят мне утешение, когда я лежу ночью без сна в постели, вновь и вновь переживая те ужасные моменты в Храме.

Когда я не думаю о Храме, то на ум приходит другое опасение – оно возникло после несостоявшегося поцелуя. Часть меня беспокоится, что мать Руджека захочет подыскать ему пару среди принцесс с Севера – таких, как она. Те красивые девушки оказались на церемонии его совершеннолетия не случайно.