Эхом мощного голоса вождя Мулани я говорю:

– Отпусти меня.

Мерка кивает, его руки безвольно повисают. Мои ладони светятся белым, и я прижимаю их к его щекам. Нефритовые глаза становятся почти прозрачными. Он пытается заговорить, по его лицу ползут трещины, но я удерживаю его. Кожа Мерки начинает шелушиться, как обожженная бумага. Его плоть чернеет и отваливается от костей. Наши глаза встречаются в последний раз, и он выкрикивает ругательство, прежде моя сила охватывает его целиком.

Моя ярость не имеет границ. Когда я закончу, от него ничего не останется.

35

Гнев все еще кипит в крови, я не могу перестать смотреть на свои руки, думая о том, что они сделали с Меркой. Но я сделала это по собственной воле. Я убила его. Не выйдет обвинить во всем племенную магию – как раньше я винила демоническую магию в том, что убила людей у священного дерева. Теперь я понимаю, что огонь, бушующий во мне, принадлежит мне, и только мне. Я контролирую его. Даже тогда демоническая магия отвечала мне, она исполняла мои желания, какими бы разрушительными они ни были. Я всю свою жизнь мечтала о магии. Теперь, когда она у меня есть, я не могу не задаться вопросом – почему Хека отказал мне в даре на фестивале Кровавой Луны? Он знал, на что я способна. Магия остывает во мне, и гнев утихает. В комнату врывается Руджек, почти снеся дверь с петель. Он весь в крови. Подойдя ко мне, Руджек издает протяжный свист. Я облегченно вздыхаю.

Он в порядке.

– Двадцать богов – это сделала ты?

Он смотрит на кучу пепла – все, что осталось от Мерки. В следующих его словах звучат благоговение и недоверие:

– Судя по всему, не только я полон секретов.

Следующий час я помню плохо. Нам нельзя оставаться здесь и ждать друзей. На это нет времени. Често говоря, со мной они не будут в безопасности. Эфия пошлет ко мне еще демонов – или придет сама. Я не очень доверяю оришам и их плану. Но попытаться стоит.

Я пытаюсь уговорить Руджека не идти со мной, но на самом деле хочу обратного. Он отказывается слушать мои протесты. Эта ситуация так не похожа на то время, когда визирь выгонял нас из города. Бараса сказал, что только вместе с Руджеком мы сможем остановить мою сестру – и Руджек ясно дал понять, что он идет. Я рада, что в конце этой истории он будет рядом со мной.

Мы покидаем Храм, отправляясь в самое сердце Тамар. На западной окраине города мы видим далекие очертания гор Барат. Мы останавливаемся, чтобы купить припасы, лошадей и посох для меня. К моему облегчению, нас никто не узнал. Люди слишком заняты тем, чтобы пережить еще один день. Видя проблеск неповиновения в их глазах перед лицом стольких бед, я ощущаю растущую надежду. Я не могу спасти себя, но, может быть, я смогу помочь им.

Руджек почти не разговаривает. Но он постоянно смотрит на меня, когда думает, что я не вижу. Я делаю то же самое. Время от времени он отворачивается, и его взгляд становится отстраненным. Лицо тоже приобретает настороженный вид. Я и раньше видела это выражение, но теперь от него веет настоящим мужеством. Нельзя сказать, что и я осталась прежней. Порой я вспоминаю Кефу, и у меня учащается сердцебиение. Порой я покрываюсь холодным потом, услышав треск ветки под копытами лошадей. Порой я вижу печальное, молчаливое лицо отца, который умоляет меня освободить его.

Большую часть дня мы едем верхом, торопя лошадей сильнее, чем следовало бы. Я и Руджек учились верховой езде еще в детстве. Это был всего лишь вид развлечения для богатых людей.