После короткой передышки в сумерках мы возвращаемся на грунтовую дорогу, бегущую вдоль полей на западной границе Королевства. Руджек все время кусает нижнюю губу, как будто хочет что-то спросить. От того, как его зубы впиваются в мягкую, упругую кожу, у меня голова идет кругом, а по шее разливается жар. Мы молчим, слышно лишь тоскливое ржание лошадей и топот копыт по грязи. Наконец, не в силах дольше ждать, я нарушаю молчание.

– Ты молчишь. Не очень похоже на тебя, – говорю я.

– Как ты убила этого демона? – отзывается он быстро.

– Один из вождей показал мне, как это делается, – отвечаю я после паузы. – Я не совсем понимаю сам процесс, но их магия отвечает на мой зов.

Я пожимаю плечами:

– Похоже, магия знает, чего я хочу, даже если я сама не вполне в этом уверена. По крайней мере, так происходит большую часть времени.

– И она больше не отнимает у тебя годы? – спрашивает он, окидывая меня взглядом. – Как раньше?

Я отвожу глаза, не в силах выдержать его напряженный взгляд. Он не знает, что во время ритуала в Кефу я отдала еще больше лет своей жизни.

– Нет… больше не отнимает, – говорю я и заставляю себя улыбнуться. – И ориши или Хека тут совсем ни при чем.

Остаток дня беседа идет неровно, с приступами нервного смеха, приливами предвкушения и тоски. Мы находим место для ночлега недалеко от ручья, где пополняем запасы воды. В долине тихо, если не считать уханья сов и редкого шепота деревьев на ветру. Овцы спокойно бродят по травянистым холмам недалеко от нас. Запах навоза заполняет воздух.

На ужин у нас твердые как камень куски хлеба и сыра, но мы оба слишком сильно нервничаем, чтобы есть. Руджек расплывается в улыбке, что заставляет меня выпрямить спину. Может, я слишком много додумываю, когда замечаю что-то в блеске его глаз или когда вижу, что он не знает, куда деть руки? Руджек с мылом помылся в ручье, и теперь от него великолепно пахнет. Хека, спаси меня. Я не могу контролировать то, как мое тело реагирует на него. Особенно когда он так смотрит на меня. Мы сидим так близко, что наши руки соприкасаются, и ни один из нас не решается уйти в палатку.

– Я могу спать здесь, снаружи, – говорит он, почесывая затылок. – Здесь достаточно места.

– Не нужно, – говорю я. – Обещаю, что не буду кусаться.

Руджек смеется:

– Не уверен, что ты говоришь правду.

Я не ошибаюсь в значении его взгляда, а он не ошибается в значении моего. Подобного я уж точно не ожидала. Если это то, о чем я думаю, то к концу ночи я получу свой поцелуй. Мне нужно проветрить голову. Я встаю, и Руджек тоже вскакивает на ноги.

Его взгляд перебегает с меня на огонь, а лицо пылает.

– Ре’Мек много чего рассказывал мне, когда я был в Темном лесу. Не знаю, стоить ли верить всему, что он сказал. Мне нужно тебе кое-что поведать, но я не знаю, как это сделать.

– Скажешь, когда я вернусь.

Я смотрю в сторону ручья, а затем одариваю Руджека многозначительной улыбкой.

Он хмуро смотрит на небо, когда ночь окутывает долину.

– Не задерживайся… Мне может стать одиноко.

Я и не планировала задерживаться, но мне нужно время, чтобы подумать.

Идя между деревьями к ручью, я прокручиваю в голове варианты того, как может пройти остаток ночи. Как далеко я хочу зайти? Я брызгаю прохладной водой себе на шею, но это не помогает погасить горящее внутри желание.