С его меча капала кровь. Он споткнулся на долю секунды, и этого было достаточно. Я ринулась вперед и вогнала кинжал ему под подбородок. В горле у него забулькало, он качнулся назад, и меч выпал из его рук.

Переложив кинжал в левую руку и подняв меч, я вышла с лестничной площадки. Взвешивая в руке меч, осмотрела освещенный факелами двор, тела павших и тех, кто держится на ногах. И потом сделала то, чему учил Виктер в долгие часы наших тренировок.

Я закрыла все.

Все чувства.

Ужас. То, что мои глаза хотели донести до мозга и сердца. Страх – особенно страх: страх получить рану, оступиться, облажаться, умереть, потерять тех, кто мне дорог. Виктер однажды сказал, что в бою все нужно делать так, будто каждый твой вдох может стать последним.

Я зашагала вперед. Напитанный запахами крови ветер раздувал плащ за моей спиной. А когда ко мне повернулся солдат, я видела только лица их подарков.

Солдат занес меч. Его лицо представляло маску жестокости. Существует два разных вида жажды крови: та, которую чувствуют вампиры и Вознесшиеся, и та, что испытывают смертные, когда сам воздух пропитан насилием. Я поднырнула ему под руку, крутанулась и вонзила в спину меч. Выдергивая клинок, повернулась и всадила кинжал в грудь другого солдата. Кровокамень прорезал кожаную броню и кость.

Я завертелась и перерезала шею солдату, который занес меч над упавшим. Влажное тепло залило мои щеки, а я развернулась и локтем в горло двинула следующего. Хрустнули кости, воздух со свистом вылетел из легких, а боль окружающих еще сильнее царапнула мое чутье.

Я дернула пуговицы у себя под горлом. Капюшон упал, и я сбросила плащ. Он свалился на землю, а я побежала за пределы Вала – в битву, которую мы наверняка проигрываем.

Там… царило безумие.

Мечи сталкивались с мечами. Крики боли и крики ярости. Мелькание меха, крупных лап и пылающих мечей, которыми Хранительницы рубили и вампиров, и смертных.

Мужчина со стоном схватился за окровавленный живот. Это был Последователь, и я остановилась, чтобы облегчить его боль или исцелить…

Мимо моей головы прожужжала стрела и попала в бегущего на меня гвардейца. Квентин в самом деле хорошо стреляет.

Я отошла от упавшего – сейчас не время применять свои особые способности. Как бы ни было больно или неправильно, я отвернулась.

А потом… потом я сама влилась в это безумие, ударив мечом в живот солдата ненамного старше меня. Уступив жажде мести, перерезала шею другого. Я не мешкала и не отшатывалась, когда в глазах противников вспыхивало узнавание при виде шрамов на моем лице. Почти сразу я поняла, что они получили приказ не вредить мне. Ясное дело, они не ожидали, что я окажусь здесь, в гуще битвы, и это стало моим преимуществом. Потому что меня отправили в бой не приказы Вознесшихся. Я сама решила быть здесь.

Я лягнула рыцаря по коленям, прежде чем он занес шар с шипами. Он упал на спину, и я обрушила на него меч.

В нескольких футах от моего лица пронеслось двойное пламя, и темноволосая Хранительница оттолкнулась от спины падающего солдата. Кувыркнувшись в воздухе, она попала в грудь сразу двоим. Огненные клинки прорезали кожаную броню и кость. Она приземлилась на корточки и поднялась с текучей грацией богини. На миг ее глаза встретились с моими, она кивнула и исчезла в гуще боя.

Меня заставил развернуться внезапный вой. Вольвен с палевым мехом напоминал Киерана, только был поменьше. Хромая, он пятился от рыцаря, по задней лапе текла кровь. Вонетта? Я не была уверена, но переложила меч в левую руку и достала кинжал. Рыцарь занес меч, а вольвенка оскалила зубы, припадая на раненую лапу. Подкинув кинжал, я поймала его за лезвие и, отведя назад руку, метнула. Кровокамень ударил рыцаря в лоб и поверг прежде, чем тот понял, что в него попало. Я воткнула меч в живот очередного солдата, атаковавшего меня.