Заметить это по его виду было, однако, трудно: румяное лицо посла лоснилось, глаза блестели так, что седая борода казалась на его лице чем-то лишним. “И правда, он прекрасно выглядит, - подумал Кулл, чувствуя себя слегка уязвленным. - Этот старый прохвост утратил все черты своей - и его, Кулла, - расы, но, несмотря на это, наслаждается старостью, как никто иной”.

    -  Послушай же, - сказал, наконец, Ка-ну, - рискованное это дело - хвалить юношу, глядя ему в глаза. Но я должен высказать то, что думаю о тебе на самом деле, иначе мне не завоевать твоего доверия.

    -  Если ты хочешь завоевать его лестью, то…

    -  Успокойся! Кто говорит о лести? Я льщу только тем, кого хочу обмануть.

    Глаза Ка-ну вспыхнули холодным огнем, мало совместимым с язвительной улыбкой, игравшей на его губах. Старый лис разбирался в людях и знал, что с этим варваром-тигром следует играть в открытую, что он, подобно волку, нюхом обнаруживающему капкан, мигом уловит любую фальшь, таящуюся за паутиной слов.

    -  У тебя достаточно сил, - сказал пикт, подбирая слова тщательнее даже, чем на заседаниях Совета, - чтобы стать величайшим из царей, чтобы восстановить - хотя бы частично - давнее могущество Валузии. Да, это так. Что касается Валузии, до нее мне дела нет, хотя вино и женщины здесь великолепны. Однако чем она сильнее, тем в большей безопасности находится народ пиктов. Более того, с атлантом на троне она может присоединить к себе Атлантиду...

    Кулл горько усмехнулся: Ка-ну коснулся старой раны.

    -  Атлантида прокляла мое имя, когда я переступил порог этого мира в поисках счастья и славы. Мы... они - извечные враги Семи Империй. Тебе это должно быть хорошо известны.

    Ка-ну погладил бороду и загадочно усмехнулся.

    -  Оставим это. Хотя я знаю, о чем говорю. Никто не станет затевать войну, если она не будет сулить выгоду. Нас ждет эпоха мира и покоя, я предчувствую победу добра над злом, вижу людей, живущих в любви и довольстве. Ты можешь приблизить эту эпоху... Если, конечно, останешься в живых.

    -  Ха! - Кулл вскочил на ноги с такой ошеломляющей быстротой, что Ка-ну, привыкший оценивать людей так, как иные оценивают лошадей, почувствовал, что его сердце зашлось от восторга. “О боги! Этот юноша - само совершенство! Нервы и мускулы как из стали, превосходная координация движений, мгновенная реакция - все, что делает воина непобедимым в бою”. Ни одна из этих мыслей, проскользнувших в мозгу Ка-ну, никак не отразилась, однако, в его полных сарказма, произнесенных холодным тоном словах:

    -  Успокойся. Сядь и оглядись вокруг. В саду пусто, за столом, кроме нас с тобой, тоже никого нет. Надеюсь, ты меня не боишься?

    Кулл внимательно осмотрел сад и сел на место.

    -  Это в тебе проснулся дикарь, - сказал дипломат. - Подумай только, если бы я что-то замышлял против тебя, разве выбрал бы я для встречи место, где все подозрения падут на меня? Ах, молодежь, как многому вам еще надо научиться! Тут вот сидели мои люди, и им было очень не по себе от соседства с тобой потому, что ты атлант по рождению. Ты, в свою очередь, презираешь меня за то, что я пикт. А я вижу в тебе Кулла - повелителя Валузии, Кулла - царя царей, а не Кулла - легкомысленного атланта, атамана шайки грабителей, захватившей богатую страну. Ты тоже должен почувствовать себя, наконец, человеком без нации, гражданином мира. И, кстати, если бы ты погиб завтра, кто стал бы царем Валузии?

    -  Каануб, барон Блаал.