Завсегдатаи дворцовых покоев и коридоров многое не узнавали - исчезли прежние камерлакеи, сменили помощников церемониймейстера, да и сам мастер королевских церемоний куда-то пропал; остатки шамарской гвардии окончательно удалили от двора, заменив пуантенцами и боссонцами.

    На площади Сигиберта постепенно собирался народ, так доселе ничего не понявший и ожидающий самого невероятного - слухи по толпе ходили удивительные и нелепые, тихари Латераны, затесавшиеся в ряды досточтимых обывателей, с круглыми глазами выслушивали байки о новом пришествии Эпимитриуса, восшествии на престол принца аж из самой Вендии, о том, что Тарантия ночью была с налету взята штурмом немедийским войском, переодетым в облачения гвардии Пуантена… Так называемые "камни глашатаев" - огромные валуны, установленные на площадях, с которых оглашались важнейшие указы пока что пустовали и простецам оставалось лишь теряться в догадках, что же произошло? Ясно было одно - в стране новая власть и новый король. И имечко у него какое-то… странное. Коэн? Коннахар? Конхобар? Похоже на темрийское или гандерландское, звучит по-варварски. А вот прежнего государя, Нумедидеса, молнией поразило!… Да ничего подобного, почтенный, умер от изнурения, порожденного слабоумием!… Неправда, его гвардия зарубила!…

    Впрочем, нас сплетни простецов пока не интересовали. Вся развеселая компания, включая короля Конана, пуантенских герцогов, барона Гленнора и новоназначенных нами управителей страны собралась в тех самых Малахитовых покоях, ожидая начала церемонии присяги. Торжеством должен был руководить извлеченный вездесущими конфидентами Латераны из небытия прежний церемониймейстер короля Вилера, старенький месьор Ламбо, который ныне суетился вокруг насупленного Конана и отдавал команды скрипучим голоском:

    – … Ваше величество, я настаиваю! За тысячу лет ни один король во время присяги не показывался перед подданными в костюме обычного офицера гвардии! Надо одеть хотя бы форму легата! Благоволите!

    – Сет тебя зажри, - втихомолку ругнулся киммериец, вылезая из удобного капитанского облачения и путаясь в рукавах поднесенного гвардейцами черного легатского колета с шитьем в виде дубовых листочков, лавровых веточек и перекрещенных клинков. - Месьоры, мне кажется, королю можно делать все, что заблагорассудится?!

    – Ничего подобного, - заулыбался Троцеро, наблюдая как Конан щелкает пряжками перевязи с церемониальным мечом и застегивает бесчисленные крючки на груди. - Не государство принадлежит тебе, а ты государству. Так что изволь подчиниться традиции!

    – Кстати, Троцеро, ты не в обиде, что должность вице-короля так неожиданно перепала племянничку? - хитро улыбнулся Конан, указывая взглядом на разодетого в парадный мундир гвардии Гайарда Просперо. Возле молодого герцога отирался и барон Ортео - юнец, не постеснявшись, обобрал дворцовую гардеробную, вытащив оттуда роскошный герольдмейстерский наряд. Ему уже объяснили, что с минувшей ночи бывший провинциальный барончик стал большим вельможей и теперь наш желторотый приятель вовсю старался соответствовать свалившейся на него ответственности.

    – Оставь, Конан, - отмахнулся Троцеро. - Я уже навластвовался, сорок лет ношу корону Великого герцога, а управлять Пуантеном куда сложнее чем каким-нибудь Пограничьем или Хаураном… Останусь владетелем Гайарда, а уж Просперо пускай наслаждается званием первого королевского фаворита.

    – Дядя! - оскорбился Просперо. - Как так можно говорить!

    Между любящими родственниками уже была готова разразиться тихая свара, но месьор Ламбо по-прежнему не давал нам опомниться:

    – Ваше величество, непременно следует надеть королевскую мантию! Этикет обязывает!

    – Надеюсь, ее не с покойника сняли? - насторожился Конан, рассматривая алый плащ с вышитыми геральдическими львами.