Кто там будет разбираться, из за чего убрали с отбора доярку, она же не дочка короля другой страны и скандально известной матушкой в высших кругах не хвастает. Это с тех пылинки сдувают, а простой народ для них это сродни незаметной пыли под ногами, которую не жалко. Я понимаю, что и мои родители ничем не отличались от этого словесного портрета правителей, но хотя бы их народ не был загнан в такие невыносимые условия и жил вполне себе припеваючи. Стабильность, мировое признание и общая зажиточность – вот память о былой Тенебрии.

Как же сложно, и это только подготовка к первому смотру всех кандидаток. Я не представляю, что из себя представляет полномасштабный заговор и как вообще люди могут выдерживать такие объемы поступающей информации. На сегодня мне уже было явно много, а часы показывали только начало пятого, значит до полуночи еще около семи часов, я, наверное, помру над книгами. Мои метания все равно были никому не интересны, да и ныла я мысленно каждый день, когда не могла уже терпеть, только, стиснув зубы, все равно терпела, послушно записывала и запоминала.

Нельзя себя жалеть, нельзя опускать руки и ни в коем случае нельзя отступать. Чем больше я узнаю, тем отчетливее понимаю, что я приняла правильное решение – жаль, пока не выдавалось минутки вновь открыть дневник леди Инель и прочесть все то, что было адресовано лично мне последней из великого рода Ланкастерс. Про них я узнала почти в самую первую очередь и была поражена тем, сколько всего они сделали для всего мира, но для себя так ничего и не смогли придумать, оставшись в истории лишь хмурым пятном разрешенных конфликтов.

Мадам в очередной раз зашла в мой учебный класс и легким жестом руки попросила леди Сисиль покинуть нас для приватного разговора. Обычно такое ничем хорошим для меня не заканчивалось, но было любопытно, что же стряслось на этот раз. Проблемы на нас сыпались со всех сторон, словно боги решили проверить, сможем ли мы противостоять всем невзгодам и дойти до самого финала этой непростой истории. Оставалось нам с леди Лямисией сжимать покрепче зубы и терпеть, терпеть и еще раз терпеть все неприятности.

– Как ты уже поняла, – мадам опустилась на диванчик напротив меня, – я с хорошими вестями во время твоих занятий не прихожу, и этот раз, увы, не исключение.

– Что произошло, мадам? – я нервно скомкала в подрагивающих пальцах салфетку.

– Сегодня наши шпионы принесли дурные вести из дворца, не представляю, как тебе об этом сообщить, у меня самой едва волосы на голове не зашевелились. А уж для той, кто должна просидеть в этом серпентарии столько дней, это настоящая трагедия.

– Мадам, не томите и говорите все как есть. Никому не будет добра от ваших душевных метаний и ненужных переживаний.

– Сегодня мне передали записку от одной леди, которая имеет права принимать решения в отборе и занимается его организацией, так вот она сообщает о том, что правила пересмотрели. Теперь в турнире за сердце принца будут участвовать сразу сто шестьдесят девушек, это сделано якобы для того, чтобы уравновесить шансы всех желающих. Из них будет выбрано сорок, которые пройдут в основной этап отбора и из которых будут выбраны финалистки.

– Я знала это, – равнодушно пожала плечами, – леди Инель писала в своем дневнике. Морально вы меня не шокировали, но это не значит, что нервозность меня покинула, мадам.

– Ах ты мелкая…

– Не ругайтесь, прошу, леди Инель сказала не рассказывать никому и ни о чем.

– Ладно, это уже не так сильно принципиально, знала ты или нет. Сути дела это не меняет, потому что отбор проходить все равно придется, и действовать нам уже в рамках новых условий. А, как ты понимаешь, эти условия нам не на руку: остальные девушки уже заранее подготовились к отбору и им лишние недели испытаний не должны доставить особых проблем, а вот тебе это кара небесная.