— Разумно, — заметил Бартоли.

— И после этого в открытом море южнее Испаньолы мы попали в полосу штиля, а потом нас разметало штормом, — говорил я чистейшую правду.

Бартоли кивнул, жестом показывая мне продолжать.

— Когда буря утихла, я отправился на поиски «Дофина», но нашёл только нескольких выживших, отчаянно цеплявшихся за обломки. Мы спасли их, а потом пошли на Мартинику, — рассказал я.

— Мне рассказали совсем другое, — хмыкнул торговец. — Что вы захватили груз и пытаетесь теперь меня обдурить.

— Я даже понятия не имею, что было на том флейте, — пожал плечами я.

— Там было золото, — произнёс Бартоли, внимательно следя за моей реакцией. — Много золота.

Я замер в притворном изумлении, но уже видел, что Бартоли мне не верит, и мой спектакль бесполезен. Я всё равно решил его продолжать.

— Если бы я знал, что там было золото, то не позволил бы «Дофину» утонуть. А если бы захватил его, то никогда больше не появился бы на Тортуге, — твёрдо произнёс я.

— Какая самоуверенная и наглая ложь, — покачал головой торговец.

— Можете мне не верить, месье, но так оно и есть, — надменно процедил я.

— Да, очень жаль, что так вышло, — вздохнул Бартоли. — Я возлагал на вас большие надежды, капитан. Охрана!

Значит, без кровопролития не обойтись. Впрочем, я ожидал подобного исхода событий.

Из какой-то подсобки тотчас же вывалились четверо вооружённых мужиков, а сам Бартоли нырнул за стойку, укрываясь от возможных выстрелов.

— Это пират и грабитель! — воскликнул Бартоли. — Убейте его!

Я успел выхватить только палаш, понимая, насколько глупым было моё решение прийти сюда в одиночку. Наверное, самым глупым в жизни. А ещё я понял, зачем Бартоли такое просторное помещение. Чтобы его охранники могли окружать незадачливых грабителей. Один из них сразу ринулся к выходу, чтобы не дать мне уйти, трое других медленно приближались, внимательно следя за движениями моего палаша. Вооружены они были кто чем горазд, у одного была шпага, два других приближались с короткими сабельками, четвёртый был вооружён венецианской скьявоной.

Я отбивался палашом изо всех сил, но меня умело теснили, пытаясь зажать в угол, хотя я двигался по всей лавке, порхая по заветам Мухаммеда Али. Клинки мелькали с нечеловеческой скоростью. Охранники лыбились и смеялись, нападая одновременно с нескольких сторон, откровенно издеваясь надо мной, а я только и мог, что защищаться, пытаясь отбить их бесконечные удары. Это привело меня в ярость.

Кое-как мне удалось достать пистолет, взвести курок и выстрелить в одного из них. Голова взорвалась, словно гнилая дыня, но проще от этого не стало, теперь охранники тоже бились изо всех сил, а мне не хватало времени, чтобы извлечь другой пистолет из перевязи. Вся моя энергия уходила на то, чтобы вовремя подставлять клинок под удары. Я чувствовал, как десятки мелких порезов жжёт, словно огнём, но дрался, стиснув зубы, бился как лев, как загнанная в угол крыса. Отчаянно, беспощадно, бесчестно. Любыми способами.

— Да убейте вы его уже! — воскликнул Бартоли, и его прихвостни бросились в ещё одну атаку.

Мне удалось перейти в контратаку и воткнуть острие палаша прямо в морду одного из охранников, кровь и мозг брызнули из-под клинка. Двое оставшихся хмуро переглянулись, а я наконец сумел вытащить второй пистолет и пальнуть. Остался только один, со шпагой, самый ловкий из них. А я уже чувствовал, что выдыхаюсь.

Мы снова скрестили клинки. Охранник бился изо всех сил, понимая, что живым из этой схватки выйдет только один. А мои силы постепенно таяли.