|
Он считал себя знатоком железнодорожных дел. Генка ехал теперь в эшелоне на легальном положении. Отец разыскал его, отодрал и хотел увезти обратно в Ревск. Но Полевой увел отца Генки к себе в вагон, о чем они там говорили, неизвестно, но, выйдя оттуда, отец хмуро посмотрел на Генку и объявил, что все будет, "как решит мать". На другой день он опять приехал из Ревска, привез Генкины вещи и письмо к тете Агриппине Тихоновне. Он долго разговаривал с Генкой, читал ему наставления и уехал, взяв с Мишиной мамы обещание передать Генку тете "с рук на руки". А эшелон все стоял на станции Низковка. Красноармейцы разводили между путями костры, варили в котелках похлебку. По вечерам в черной золе тлели огоньки. В вагонах растягивалась гармошка, дребезжала балалайка, распевались частушки. Бойцы сидели на разбросанных шпалах, на рельсах или просто на земле, разговаривали о политике, о железнодорожных порядках, о боге, о продовольствии. Продовольствия не хватало, и вот однажды Миша и Генка отпросились в лес за грибами. Лес был верстах в пяти. Мальчики вышли рано утром, рассчитывая к вечеру вернуться. Идти пришлось не пять верст, а больше. Дорогу им объяснили не правильно. Они проплутали целый день, и, когда наконец насобирали грибов и двинулись обратно, уже смеркалось. Пошел дождь, тучи совсем затемнили небо. "Почему так неравномерно расположены шпалы под рельсами? - думал Миша, шагая рядом с Генкой по железнодорожному полотну. - Один шаг получается большой, другой - маленький. Очень неудобно". Они пошли по насыпи, бескрайними полями. Изредка далеко-далеко, сквозь пелену дождя, виднелась деревенька и как будто слышалось мычание коров, лай собак, скрипение журавля на колодце - те отдаленные звуки, что слышатся в шуме дождя, когда далеко в вечернем тумане путник видит селение. Уже в темноте они добрались до будки обходчика. Отсюда до Низковки верст пять. - Давай зайдем, - предложил Генка. - Незачем. Только время терять. - Чего мокнуть под дождем? Переночуем, а завтра пойдем. - Нет. Эшелон могут отправить. - Фью! - свистнул Генка. - Его еще через неделю не отправят. Зайдем! Хоть воды напиться. Они постучали. В ограде залаял пес, потом за дверью раздался женский голос: - Чего надоть? - Тетенька, - тоненьким голоском пропищал Генка, - водицы испить. Пес за оградой заметался на цепи и залился пуще прежнего. Стукнул засов, дверь открылась. Через тесные сени мальчишки вошли в просторную избу. Кто-то завозился на печи, и мужской старческий кашляющий голос спросил: - Матрена, кого впустила? - Сынков, - ответила женщина, зевая. - Водицы просят... По грибы ходили? - Ага. - Идете куда? - В Низковку. - Как же вы, - протянула женщина. - На ночь-то глядя? - Да вот, тетенька, - ухватился за это замечание Генка, - я и то говорю. Может, пустите переночевать? - Чего ж не пустить! Места не жалко. И дождь... Ишь как сыплет, говорила женщина, стаскивая с печи и постилая на полу тулуп, - да и лихие люди шатаются, а то и под поезд попадете. |
