– А если я найду левак у этого Бучко? Или, к примеру, у его торговых партнеров, а? – произвел я осторожную разведку. – Вы же прекрасно понимаете… Сам Филипп Бедросович… Он, когда в гневе, сущий торнадо, стихийное бедствие… Как только в продажу уйдет киркоровский контрафакт, он нас первых порвет…

Иохвидсон огляделся и схватил меня за пуговицу.

– Кеша, ты добрый мальчик, – проникновенно зашептал он. – Я все бросил и пошел тебе навстречу, пойди и ты мне. Я тебя прошу как родного. Видишь, что творится? Ужас. Бедлам. Гуманитарная катастрофа. И это еще цветочки. Если сегодня на склад опять завезут конфискат, пусть даже десять голов, мы будем иметь две проблемы. Я гарантированно умру от разрыва сердца – это первая. Работа федерального учреждения будет парализована на неделю – это вторая. Ты чего хочешь добиться, первого или второго?

– Ни первого, ни второго, – честно сказал я. Мысль о том, как можно превратить провал в подвиг, делалась все очевидней.

– Верно! – Дезик выпустил одну мою пуговицу и тут же схватился за другую. – Ты не только очень добрый, но и очень сообразительный мальчик. Допустим, ты возьмешь трофеи. Двести или триста птиц, хоть пятьсот. Это твоя работа, я ее уважаю. Но ты же знаешь отечественных носителей! Они не то что импортные, так? Они умные! Они верткие! Они хитрые, как черти! Они всегда найдут лазейку. Почему бы им по дороге не сбежать от тебя? А?

– Но мне придется писать рапорт шефу… И Филипп… – начал я. Надеюсь, у меня при этом было достаточно растерянное лицо.

– Вот! – Дезик не дал мне договорить. – Разве я тебя толкаю на обман? Нет! Напиши чистую правду! Вопрос: что случилось с птичками? Ответ: они улетели! Конфиската нет, но вы держитесь. В итоге Иохвидсон жив, Филипп доволен, пираты в убытке, пернатые свободны. Со всех сторон все хорошо. Лев Львович поругается, да, это его работа, я ее уважаю, но я сам, лично, за тебя заступлюсь. Мое слово здесь кое-что значит. Ради тебя я немного преувеличу. Скажу, что таких незаменимых работников, как Ломов, ему еще поискать… Ну что, согласен?

– Сделаю все, что смогу, – кивнул я. – Будьте спокойны.

Как же легко и, черт возьми, приятно давать обещания, зная о том, что они уже исполнены! Да еще безо всякого твоего участия.

– Спасибо! Спасибо! – Дезик вывел меня из мешка и повел к дверям, прикрывая от попугайского обстрела. – Ты не просто сообразительный мальчик! Но! Еще и чуткий! Ты… Ну иди… Вон! Вон! Негодяи, все по клеткам! Кому говорю! – Последние вопли относились уже не ко мне, а к еще не оформленным носителям…

Киевский вокзал был отсюда недалеко – всего-то пара остановок на метро. Но прежде чем отправиться в «Мосфоно», мне следовало обезопасить тылы. Про Илью Владимировича Бучко я был наслышан, и услышанное не радовало. Кое-что мне подсказывало: глава фирмы «Бучко Аудиопродакшн» так легко не откроет инспектору ФИАП свои маленькие секреты. К откровенности его может подтолкнуть только какой-нибудь крепкий стимул. Эх, не люблю я подлянок и стараюсь к ним не прибегать, но порой иного выхода не бывает.

Я сошел с четвертого этажа, миновал один лестничный пролет, коротко постучал по трубе водяного отопления и стал ждать. Через некоторое время в ответ донеслись три таких же отрывистых стука. Это была не азбука Морзе, как у нас с Линой, а простейший обмен условными сигналами: «Можно к вам? – Валяй, заходи!» Тогда я пошел вниз по лестнице до самого подвала, где была котельная.

Зимой, когда помещения агентства отапливались, тут непрерывно работала команда из двадцати человек.