Зимой, когда помещения агентства отапливались, тут непрерывно работала команда из двадцати человек. Но сейчас, в середине мая, котельная давала нашей конторе только горячую воду. Поэтому для поддержания температуры в котле вполне хватало троих истопников: двух братьев Бестужевых и их сменщика Толяна-эрудита.

Спускаясь вниз, я уже слышал, как под гулкими сводами подвала, среди хитрого переплетения синих и желтых труб, витает высокое искусство. Мои друзья, Эрик и Эдик, зажав в углу сантехника Николая Егоровича Есенькина, уже в который раз излагали ему свою позицию, на лету выхватывая друг у друга реплики.

Близнецы происходили из лучшей цирковой фамилии. Сейчас им было по тридцать пять лет. Из них первые тридцать оба провели в цирке и хлопнули дверью, когда им там стало уж совсем невмоготу.

– …профанация, Егорыч, профанация во всем! – втолковывал сантехнику Эрик. – Раньше ты не просто распиливал девушку или выстреливал тузом из колоды, а в этом были подтекст, концепция, сверхзадача, и ты творил чудеса под саундтрек Стравинского. А теперь всего-то надо – тупо пилить бабу под марш Дунаевского…

– …они нам, Егорыч, в последние годы всю плешь проели: ах, в Первом Академическом сборы выше! ах, и во Втором Академическом сборы выше! – перебивал брата Эдик. – А мы им в ответ: паленая водка всегда продается лучше, чем настоящий шотландский виски…

– …ну вот теперь они собирают кассу, и что с того? Тоже мне, великое счастье! Зато искусство цирка накрылось медным тазом…

– …идеалы отцов-основателей МХЦ, Константина Сергеевича и Всеволода Эмильевича, втоптаны в грязь жадными коммерсантами…

– …а какие люди там служили! Умнейшие, духовная элита. Кио, Карандаш, Запашные, сам Ян Бульди… А нынешние? Тьфу, плебс…

– …цирк сегодня для зрителя – это не храм духа, как прежде, а низкий балаган, чуть ли не театр какой-нибудь. Раньше люди приходили туда приобщаться, думать, сопереживать, а сейчас…

– …они запросто проносят в партер колбасу и пиво из буфета, и господа униформисты не имеют права вытолкать взашей этих хамов…

– …нам еще прабабушка рассказывала: до революции в цирке был фейс-контроль – посерьезнее, чем в теперешних ночных клубах. Сам шпрехшталмейстер граф Фредерикс, двоюродный брат министра двора, стоял на входе МХЦ и всякую пролетарскую рожу заворачивал…

– Ребя-а-а-ата, – жалобно тянул Есенькин, – может, в другой раз? У меня протечка на втором… три унитаза засорились…

В своем обычном, то есть слегка подогретом, состоянии Егорыч был открыт для общения и готов обсуждать что угодно – от прокладки трансатлантического кабеля до новых комиксов Бондарчука. Но сегодня он как назло был трезв и отбивался, пытаясь сбежать.

– Эрик, Эдик, у меня просьба, – обратился я к близнецам. – Освободите Егорыча, раз он торопится, поговорите лучше со мной.

Есенькина отпустили. Он с благодарностью посмотрел на меня, шмыгнул носом, подхватил свой громыхающий чемоданчик и исчез.

– А к нам, между прочим, утром приходили с Камергерского, – грустно сообщил Эрик, – опять звали в Первый Академический…

– …просим вас, говорят, делать нам спецэффекты к «Капитану Бладу», – добавил Эдик. – Большие бабки сулили: совместная постановка с американцами, формат 3D… мушкеты, стрельба, белые голуби в сундуке мертвеца, корвет «Черная молния» в натуральную величину съезжает со сцены прямо в зрительный зал…

– …но мы, разумеется, гордо отказались, – объявил Эрик.