– Зачем же тебе я?

– Ты представитель подающего надежды нового поколения, к тому же с островов. Плюс в тебе пропасть обаяния. А там увидим.

В представительском «крайслере» Стива места было более чем достаточно, и Пат завалилась на заднее сиденье, ощущая себя счастливой маленькой девочкой: впереди безумно интересная работа, известие о ребенке Мэта не разозлило, скорее наоборот, самочувствие у нее отличное – дай Бог так будет до последнего дня.

Она вспомнила семейную легенду о том, что Селия, ее мать, еще утром прыгала по лестнице через две ступеньки, а к вечеру за каких-то три часа родила крепышку-дочку. Но у нее будет сын…

– Кстати, ты, высоколобая представительница английской культуры, расскажи-ка мне, какой тебе виделась Америка оттуда? Так, навскидку, сымпровизируй.

Пат немного замялась, ибо в глубине души еще продолжала считать Стива Шерфорда, главного продюсера программ канала, обожаемым, но весьма строгим учителем. Он всегда, порой откровенно, порой исподволь, словно экзаменовал ее. С Мэтом, который, будучи шестью годами младше Стива, никогда не разговаривал с ней о вещах книжных, ей было проще… Впрочем, Мэт только позволял любить себя, а Стив над ней работал.

– Ты же, наверное, слышал про наши закрытые заведения – не очень-то много информации… Но если только свои ощущения… Я помню, как в шестьдесят пятом отец впервые слетал в Филадельфию – это было событие, ведь раньше такое могли себе позволить только очень богатые люди. Именно после этого мне стало казаться, что различия между вами и нами становятся все меньше. Появились слова «фаст-фуд» и «муви», и вообще… нечто человеческое. А то был один Голливуд – этакие богатые, сексапильные, все в кремовом, сливочном… Эти гленмиллеровские очочки, «Лаки Страйк», джи-ай, выигравшие войну. В колледже нас держали под стеклянным колпаком, но даже там, засыпая, шептали имена Гэя Митчела, Чака Берри, Бади Холли… ну, кто еще? Дорис Дэй… Кочраан… Я не говорю о кино: мыльные оперы да фильмы ужасов. Правда, были Брандо и Дин… Знаешь, перед такой культурой можно было и скрючиться…

– Но храброму можно было и преуспеть. К тому же у нас тогда уже был весьма сильный посыл найти что-нибудь вне себя и этой своей культуры, поэтому так приняли «Битлз». Они попали в самую точку наших потребностей после смерти Кеннеди… Впрочем, это другое. Но ты молодец, смотришь в корень. Пожалуй, запрягу и тебя тоже. На тебе будут этакие поэтические связки. Работы на год, не меньше.

– Но, Стиви, ты же знаешь мое отношение к этой теме. Потом пошло слишком много негатива, и… и поэтому я занимаюсь кантри. – Пат замолчала, сомневаясь, сообщать ли Стиву о том, что через полгода она вообще не сможет работать по крайней мере несколько месяцев. Она мельком глянула в окно и, к своему удивлению увидела, не забитую машинами уилмингтонскую трассу, а низкие изрезанные берега Делаварского залива. – Какого черта, Стиви? Или Эрхаммер сменил виллу?

– Мне просто хотелось поболтать с тобой подольше, и я выбрал кружной путь. Выйдем, здесь замечательный вид.

Над заливом низко висели свинцовые тучи и тоскливо кричали чайки. Была настоящая осень.

– Что Мэтью?

Вопрос прозвучал настолько веско, что Пат не стала говорить ни про его утренний отъезд в Лейквуд, ни даже про свою беременность. Ей вдруг стало холодно. Стив словно ждал этого, мгновенно достал из машины и подал ей настоящее мексиканское пончо из альпаки. Про пончо это на студии ходили всяческие слухи: будто бы и обиженных им укрывают, и соблазняемых, и отчитываемых… Пат вздрогнула от прикосновения густой шерсти. Кем будет она?

– Он… Он весь в себе.