Квартира Владимира располагалась в крайнем радиусе этажа, с другой стороны в окно глядел необозримый простор, раскинувшийся за стенами мегаполиса. Минуты три Владимир разглядывал пылящую внизу степь, потом у него закружилась голова, и он отошел, тоже поплотнее задёрнув занавески.

    Час тянулся за часом, Владимир кругами бродил по своим двум комнатам, таким же, как до переезда, только чужим. Почему-то он не мог заняться никаким делом, в книгах вместо знакомых слов теснились невразумительные письмена, а резьба по дереву, запас которого ещё оставался у него, вспоминалась как нечто, канувшее в седую древность. В настоящем обитала лишь неотвязная мысль, что над головой больше нет неба, наверху тяжелыми пластами лежат металл и полимеры, искусно задрапированные живым пластиком и умирающей зеленью.

    Владимир побледнел, глаза его испуганно бегали по стенам. Ведь он не сможет жить здесь. Что делать? Он оторван от жизни, он никогда больше не сможет кормить из рук белку, приходящую по утрам к окну.

    Владимир вскочил, некоторое время беспомощно топтался на месте, не зная, как собираться, и, ничего не взяв, выбежал из комнаты.

    Скорее назад! Пока не кончились отпущенные судьбой четыре месяца, он должен быть там. Как страшно потерять хотя бы минуту жизни!

    А потом он будет драться.

    Внутреннее патрулирование всегда было для Бехбеева чем-то вроде дополнительного дня отдыха. Что делать охране в глубине заповедника? Летать над степью, лесом или болотом и дышать вкусным воздухом. Здесь работают биологи, а охрана нужна лишь для порядка. Вот на границах тяжело. Там нарушителей хватает.

    «Тут всегда спокойно», - продолжал по инерции думать Бехбеев в то время, как его руки совершенно автоматически развернули гравилёт и бросили его, куда указывал внезапно вспыхнувший пожарный индикатор. Гравилёт, снижаясь, пронёсся над квадратными проплешинами бывших полей и прыгнул через рощицу, где над дрожащими верхушками осинок поднималась струйка прозрачного голубого дыма.

    На берегу ручейка стояла зелёная палатка и горел костер. Вокруг огня сидели трое молодых людей. Один помешивал ложкой в котелке, висящем над углями. Гравилёт серой молнией выметнулся из-за деревьев, завис и с ходу плюнул пеной. Угли зашипели, котелок упал, кто-то из сидящих испуганно вскрикнул.

    «Так их!» - злорадно подумал Бехбеев, глядя на заляпанные пеной лица.

    -  Кажется, попались, - сказал один из молодых людей.

    -  А вы что думали? - подтвердил Бехбеев, опуская трап. - Садитесь, полетим разбираться на заставу.

    -  Сейчас, только вещи соберём, - мрачно сказал второй.

    -  Не надо. Сам соберу. Вы и без того достаточно напортили.

    Понурая троица поднялась по трапу. Бехбеев, орудуя манипуляторами, выдернул из дёрна колышки и поднял палатку, подобрал рюкзаки и грязный котелок.

    -  В конце концов, нас и нарушителями-то назвать нельзя, - извиняющимся тоном говорил за его спиной первый, - ни одного листка не сорвали, для костра только бурелом брали, то, что уже само упало. Я ведь здесь родился, вот в этой самой речушке рыбу ловил, уклеек. А теперь с собой в пакетике консервированную уху принесли. Думаю, от нас не так много вреда. Только что люди. Так ведь и вы люди.

    -  Вы видите, я травинки не коснулся, - сердито ответил Бехбеев. - А сколько лет след от нашего костра зарастать будет? И сколько листиков вы истоптали, пока сюда добрались? Ведь на сорок километров в глубь ушли! Поймите, это кажется, что вокруг девственная природа, на самом деле всё на волоске висит.