-  Я… у меня… - выговаривала она между рыданиями, - у меня их никогда не будет… детей… никогда-никогда!..

    Она резко поднялась и, глядя покрасневшими глазами сквозь Лайму Орестовну, сказала неестественно спокойным голосом:

    -  Знаете, что он мне заявил, когда понял, что детей действительно не будет? Что он не может оставаться со мной просто так. И ведь он не хотел детей, а всё равно ушёл. И другие потом тоже. А теперь я сама ушла, а он отпустил. И все из-за этого.

    -  Мерзавцы, - пробормотала Лайма Орестовна.

    -  Почему же? Вовсе нет. Просто, когда заранее известно, что ничего не будет, то получается не всерьёз. А им это обидно, они же мужчины. Вот и выходит, что для всех любовь, а для меня так… мелкий разврат.

    -  Не понимаю! - громко воскликнула Лайма Орестовна, и эхо несколько раз повторило возглас. - Ну, скажи, могу я сейчас себе друга найти? Да сколько угодно! Так неужели он стал бы от меня детей требовать? Ни в жизнь!

    -  Вы просто пожилая женщина, а я урод. Вот и вся разница.

    -  Урод?! С такой-то мордашкой? Значит, так. Зовут тебя как?

    -  Сатат.

    -  Собирайся, Сатат, поедешь с нами. Мы с Сяо-се решили бросить внуков, правнуков и праправнуков и зажить отдельно. Тебя мы берём в компанию. С этой минуты тебе будет, скажем, шестьдесят лет. Образуем колонию и отобьём у молодых всех ухажёров. В порядке борьбы с рождаемостью. Согласия не спрашиваю, всё равно заставлю. А вот, кстати, гравилёт. Пока мы с тобой беседовали, Сяо-се позаботилась.

    -  Спасибо вам большое, - сказала Сатат.

    -  Сяо-се, вот ты и дождалась большой благодарности, - сказала Лайма Орестовна, и подруги рассмеялись чему-то ещё непонятному для Сатат.

    Три женщины шли по гулкой металлической дороге. Справа тянулась стена, изрезанная проёмами многочисленных дверей. Высоко над головой переплетались какие-то трубы и массивные балки перекрытий. Чмокающий присосками механизм, наваривающий на потолок листы голубого пластика, казался уродливой гипертрофированной мухой.

    -  Очень мило, - говорила Лайма Орестовна. - Тут квартиры, а напротив деревья посадят. Выходишь и прямо оказываешься в саду. Всю жизнь мечтала.

    -  А высоты хватит для деревьев? - спросила Сатат.

    -  Конечно, до потолка двенадцать метров. Я узнавала.

    -  Лаймочка, ты какую квартиру хочешь? Давай эту возьмём? - предложила Сяо-се.

    -  Нет уж. Я выбрала самый верхний этаж. Не желаю, чтобы у меня над головой топали.

    -  Я не знала, что у тебя такой тонкий слух, - заметила Сяо-се.

    -  Всё равно, - повторила Лайма Орестовна, - верхний этаж лучше всех. И стоянка гравилётов недалеко.

    -  Гравилёт можно к балкону вызывать.

    -  Что ты ко мне привязалась? Просто хочется жить на верхнем этаже. К звёздам ближе.

    -  А зачем нам вообще жить в мегаполисе? - сказала Сатат. - По-моему, коттедж где-нибудь на берегу озера был бы гораздо лучше.

    -  Нет. Теперь на берегу озера не поселишься. Всё застроено. Расплодилось народу сверх меры. Уголка живого нету.

    -  А заповедники…

    -  Вот то-то и оно, что одни заповедники остались. Только ими природу не спасёшь. Я уж вам расскажу, всё равно все знают. Мировой Совет хочет объявить заповедными все места, где осталось хоть что-то.