|
Он как бы разделился на двух разных людей: один смотрел его глазами на окружающий мир, и другой тоже – только как бы из иного положения, чуть со стороны. И взаимооталкивание между этими двумя давало силы перебарывать дрему. Второй стаканчик Джемисон уже просто лениво потягивал. – Ну что ж, господа, – мужественным голосом сказал он, – мы все сейчас прошли через непостижимо тяжкое испытание. Слава Богу, наконец то все позади. – Так что же случилось с вампирами? – спросил Хезлтайн. Карлсен зарегистрировал у Джемисона вспышку смятения. – Они ушли, – торопливо заверил премьер. – А до иного нам дела нет. – Ты знаешь, что произошло? – спросил Фаллада у Карлсена. – Пожалуй, да. – Какая разница? – воскликнул Армстронг, безоговорочно вторя премьер министру. – Почему все они исчезли? – проигнорировал Фаллада. Карлсен пытался подыскать нужные слова. Понимать то он понимал, только вот выразить было непросто. – В общем, можно назвать это самоубийством. Они забыли… – Забыли что? – живо встрял Джемисон. Любопытство в нем преодолело страх выпустить ситуацию из под контроля. – Что мы все берем энергию из одного и того же источника. Получилось все равно, что воровать из кладовки яблоки, когда в твоем распоряжении весь сад. – Но что случилось с ними? – все еще не мог понять Фаллада. – Он полностью снабдил их энергией – энергией, необходимой, чтобы добраться к себе в звездную систему. Он говорил правду, пообещав, что они не будут наказаны. В их законе нет понятия о наказании. Но предупредил, что будет суд. Он предупреждал их о том, чего ожидать. Когда в них втекла энергия, они перестали быть вампирами. Они вновь стали богами – теми, кем и были первоначально. И теперь сами могли судить, правомерно ли это – быть вампиром. Суд над собой они свершили сами – и приговорили себя к небытию. – Вы хотите сказать, – уточнил Джемисон, – за ними оставлялось право жить и возвратиться к себе на планету? – Да. Решение всецело зависело от них самих. – Да они сумасшедшие какие то… – оторопело пробормотал Джемисон. – Нет. Просто абсолютно честные, не способные на самообман. Став вампиром, они начали изощряться в искусстве самообмана. А затем посмотрели правде в глаза и поняли, что это за собой повлекло. Самообман – делать вид, что свобода есть необходимость. Карлсен сознавал, что эти слова сеют глубокое беспокойство в душе у Джемисона – сомнение в самом себе, граничащее с паникой. – По христианской морали, – произнес наставительно премьер, – думать так – большой грех. – Вы не поняли. Они могли сторговаться, что на самом деле вины их нет, или что за все потом воздается добрыми деяниями. Только на самообман у них уже не хватило дерзости. До них разом дошло, что они натворили. – Потому им осталось единственное – умереть? – заключил Фаллада. – Нет, на этом никто не настаивал. Это был их собственный выбор. Ты как то сравнил тело убитого вампирами с напрочь изрезанной покрышкой. То же самое произошло и с ними. Вот почему они исчезли. – А как с остальными, – задал вопрос Хезлтайн, – с теми, что на «Страннике»? – Им будет предоставлен такой же выбор. – Но некоторые могут таки выбрать жизнь? – вымученно, тоскующе спросил Джемисон. Глаза премьера, не отрываясь, смотрели на Карлсена, излучая – даже удивительно – скрытую мольбу. Неприязнь у Карлсена пропала, сменившись жалостью. – Откуда же я знаю, – ответил он. – Хотя, в общем то, возможно. – У вас нет… способа выяснить? – Нет. |
