|
– Он толком не мог сказать. Но заметил: возможно, то, что вызывает реакцию, уже мертво. Карлсен почувствовал, как шевелятся волосы на затылке. – Я этому не верю, – проговорил он до странности сдавленным голосом. – Эти существа вполне живы. – Я просто пересказываю слова Гейерстама, – пожал плечами Фаллада. – Я тоже согласен, в этих существах не может быть ничего особо сверхъестественного. – Смотря что считать сверхъестественным, – заметил Хезлтайн. – Ну, мертвецов там… привидений. Что там еще может быть? Карлсен теперь ощущал уже знакомое отчаяние и безнадежность, чувство, что мир вдруг сделался невероятное отчужденным. Он привык к пустоте космоса, но дажей за пределами Солнечной системы никогда не терял чувства принадлежности к Земле, человечеству. Теперь же душу полонил пугающий, леденящий холод – словно катишься в стылую бездну, отлученный от всех и вся. Глядя расширенными глазами на нескончаемую череду огней Большого Северного шоссе, на отдаленное неоновое зарево какого то города – должно быть, Ноттингема – Карлсен оторопело сознавал зыбкость и ненадежность окружающего. В душе поднимался страх. И вдруг, столь же внезапно, исчез – да так быстро, что и не сообразишь, отчего. В неожиданном проблеске озарения страх представился абсурдным. Тут огни внизу стали ярче; Карлсена охватил восторг, светлое облегчение. Все это накатило и пронеслось, оставив смятение и растерянность. Он закрыл уставшие глаза. – Просыпайся, Олоф. Прибыли, – послышался над ухом голос Фаллады. Под посадочными огнями «шершня» мелькали верхушки деревьев, машина снижалась на узкое безлюдное шоссе. – Где это мы? – спросил Карлсен. – К югу от Хаддерсфилда, в нескольких милях, – отозвался через плечо пилот. – Холмфирт где то рядом. Карлсен посмотрел на часы. Девять пятнадцать – проспал, оказывается, полчаса. «Шершень», коснувшись дороги, отключил реактивные двигатели; одновременно сработал механический привод, и короткие крылья втянулись в бока; воздушное судно фактически преобразилось в большой автомобиль. Не проехав и сотни метров, они остановились у развилки. Одна стрелка указателя ориентировала на Барнсли, другая – на Холмфирт. – Не так уж и поздно, – заметил Хезлтайн. – Пожалуй, успеем навестить мистера Прайса. Сержант, разберитесь у себя и выясните, где здесь Аппертон – роуд. Пилот поиграл клавишами компьютера. На мониторе развернулась дорожная схема Холмфирта, одна из дорог высветилась красным. – Нам везет, – сказал Паркер. – Мы, сдается, на ней и стоим. Им не потребовалось и пяти минут, чтобы отыскать дом – респектабельного вида одноэтажный особнячок из стекла и фиброфлекса, окруженный солидным газоном сто на сто; фонарь выхватывал из темноты декоративный пруд и цветочные клумбы. Дверь на звонок открыла пожилая осанистая женщина; она растерянно оглядела троих незнакомцев. Хезлтайн показал удостоверение. – Мы можем переговорить с вашим мужем? – По налогам? – натянуто спросила она. – Нет, что вы, – утешил Хезлтайн. – Беспокоиться не о чем. Он бы мог нам помочь кое какой информацией. – Сейчас, погодите секунду… – она исчезла внутри. Хезлтайн посмотрел на своих спутников и лукаво подмигнул. – Сразу видно, у кого что болит. Прошло несколько минут, и женщина возвратилась. – Прошу вас, входите. Она провела их в гостиную с плотно задернутыми шторами. Там, в инвалидном кресле на колесах, сидел здоровенный пожилой мужчина с уставленным закуской подносом на коленях. – Мистер Артур Прайс? – осведомился Хезлтайн. – Я, – ответил сидящий – само спокойствие, только глаза настороженно любопытные. |
