Пьеро обомлел.

— Прекрасно! И вы полагаете, что я это все оплачу? — Он перевел дух и продолжил: — Или вы предлагаете мастерам поработать бесплатно? А скажите, ваши коллеги, они что — согласятся проводить даровые осмотры?

Врач одернул свой темный, строгий камзол.

— Полагаю, что да.

В комнате воцарилась мертвая тишина. Шум, доносящийся со двора, тоже затих. Пьеро раздраженно поморщился и перешел в наступление.

— Довольно, любезный медик. Я вас послушал, теперь вы выслушайте меня! Вы знаете, что сейчас происходит в Неаполе? Вы можете мне сказать, чем отзовется смерть Фердинанда?[43] Сфорца зазывает французов в Италию! Вы слыхали о том? Король Англии наложил арест на наш лондонский банк. Он присвоил все наше золото — восемь тысяч полновесных флоринов, и мы не можем вернуть ни монеты. Каково это? Попытайтесь вообразить! Сиена с Генуей зарятся на Ливорно. Значит ли это хоть что-то для вас? И вы рассчитываете, что я стану волноваться из-за какой-то там шерсти? — В припадке праведного волнения он пошатнулся и ухватился за стол. — Приходите ко мне в июне, любезный Эрманарико. Но только в том случае, если кто-нибудь умрет от чумы. Тогда, возможно, мы с вами поладим и снесем пол-Флоренции, а также вычистим остальные дома.

Лицо Эрманарико замкнулось, достоинство его было задето, но чувство долга одержало верх над обидой.

— Будет слишком поздно. Флорентийцы начнут умирать. Единственный способ остановить чуму — это не допустить ее в город.

— Ступайте к священникам, пусть помолятся об избавлении от заразы. Пусть просят заступничества у Девы Марии или у Козимо с Дамианом.

— Значит, вы не хотите помочь? — медленно произнес врач. — Тогда укажите, кто на это способен. И оставайтесь при своих балах и охоте. Я вижу, они вам более по душе.

Пьеро дернулся как ужаленный. Лицо его пошло крупными пятнами.

— Ваш тон говорит мне о многом! Продолжайте в том же духе, любезный, но не удивляйтесь, если вас никто не услышит. — Он зашагал к выходу, но остановился. — Что до меня, то я более не желаю вас знать. Ступайте к олухам, заседающим в Синьории, возможно, они посочувствуют вам. Но сюда являться не смейте, или вас посадят в тюрьму. — Пьеро хлопнул в ладоши и раздраженно уставился на подбежавшего к нему Серджио. — Ты слышал наш разговор?

Серджио потупил глаза.

— Я спрашиваю, ты слышал наш разговор?

Слуга стиснул зубы.

— Всего несколько слов, синьор. Всего несколько слов.

— Значит, все-таки слышал? — сказал Пьеро, хмурясь. — Тогда изволь прикусить свой болтливый язык. Иначе в два счета окажешься за воротами — и с такими характеристиками, что никто не посмеет тебя подобрать. Конец света наступит для тебя много раньше, чем его предрекают пустословы-доминиканцы. — Хлопнув дверью, Пьеро вышел во двор.

Какое-то время Эннио Эрманарико оставался недвижен, затем потянулся к лежащему на кресле плащу.

— Вы слышали? — обратился он к Серджио.

— Да, — признался дворецкий, — мне жаль. Вам грозят неприятности.

Врач покачал головой.

— Это пустое. Жалеть надо тех, кто будущим летом умрет. — Он сжал кулаки и опустил голову.

Серджио сочувственно глядел на него.

— Послушайте, мэтр, не мое это дело, но, может быть, кузина Великолепного сумеет вам что-нибудь подсказать.

— Вы говорите о Деметриче Воландри? Разве она не покинула город?

— Нет, она во Флоренции.