В ожидании ваших решительных действий остаюсь вашим покорным слугой

Франческо Ракоци да Сан-Джермано

Флоренция, 2 мая 1494 года

ГЛАВА 9

День был жарким и душным. Флоренция утопала в запахах спелой сливы и той особенной гнили, которая поражает старые здания, стоящие у воды. Тяжелые низкие облака медленно тащились по небу, с дальних холмов изредка доносились ленивые громовые раскаты.

На пыльных улицах было пустынно, по реке плыл одинокий паром. Многие горожане собрались в четырех главных флорентийских соборах, там шли службы о ниспослании городу и округе дождя. Массивные двери дворца Синьории были закрыты: приор, консул и его приближенные слушали Джироламо Савонаролу. Базарная площадь походила на раскаленную сковородку, правда двое-трое торговцев еще торчали возле прилавков, отгоняя от скукоженных овощей и несвежего мяса полчища мух. В цехах суконщиков остановились станки, и только шелкопрядильная фабрика продолжала работать. Упрямец Бово Фругатти, игнорируя распоряжение маленького аббата, не позволил никому из своих ткачей прервать монотонный труд.

Ракоци, вышедший во внутренний двор палаццо, сменил свой повседневный персидский кафтан на арабский бурнус. Это непривычное для флорентийцев свободное одеяние драпировало все его тело поверх шелковой белой рубашки и обычных холщовых штанов. К широкому поясу, скрытому под египетской тканью, была приторочена дорожная сумка, наполовину забитая медикаментами и снадобьями, на применение каковых новопринятые законы наложили строжайший запрет. Ноги алхимика облегали высокие, закрывающие лодыжки венгерские башмаки.

— Позвольте мне помогать вам, Сан-Джермано, — попросила Деметриче. Она стояла в тени галереи, и Ракоци не сразу заметил ее.

— Пожалуйста, дорогая, но только не покидая стен этого дома.

Он хотел двинуться дальше, но ему заступили дорогу.

— Почему я должна бояться того, чего не боитесь вы?

Ракоци досадливо дернул бровями.

— Потому что вы можете заразиться и умереть. Чума может убить вас, меня же — не может. Я уже однажды был мертв. Теперь мне не страшны никакие болезни. Сломайте мне спину, и я погибну. Проломите мне череп, сожгите меня, и я умру. Но все остальное не в состоянии причинить мне вред. Поэтому я ухожу, а вы остаетесь.

Однако ему не дали уйти.

— Но ведь риск для вас все равно существует. Или вы позабыли, что случилось с португальским магистром?

— Нет, не забыл, — мягко ответил он. — Но подумайте, если вы будете рядом, этот риск возрастет вдвойне. Друзья Лоренцо сейчас в опале, в доме Медичи царит хаос. Вас многие знают как сторонницу и подругу Лоренцо. Вы понимаете, чем вам это грозит?

Она помолчала.

— Да, понимаю. И горжусь своей близостью с ним! — Глаза молодой женщины затуманились, потом в них блеснула решимость. — Мэтр, позвольте мне объясниться. Все было бы много проще, если бы Великолепный был жив. Но он мертв, а город в опасности. Лоренцо не бросил бы флорентийцев в беде. А сын его глуп, капризен, труслив… Кому-то следует поддержать традиции дома Медичи! Я думаю, вы поймете меня.

Ракоци мог легко отстранить ее и уйти, но он задержался.

— Если я правильно понял, вы хотите исполнить свой долг?

Она кивнула в ответ, ее янтарные глаза были серьезны.

— Именно долг.

— А вы уверены, что не существует других способов почтить память Великолепного? На вас ведь лежит работа с его книгами. — Говоря это, он понимал, что все уже решено, но попытался прибегнуть к последнему доводу.