Тысяча извинений! – сказал Квиллер, накладывая кошкам еду. – Горячка кончилась, и теперь мы заживём нашей обычной жизнью. Вы очень хорошо поняли моё положение и этим сильно помогли мне. Как вы смотрите на то, чтобы немного почитать, я только выключу везде свет, не то счёт за электричество опустошит наш кошелёк.

Квиллер был очень богатый человек, однако, несмотря на это, не любил расточительности в отношении коммунальных услуг. Он принялся обходить комнату за комнатой, выключая освещение. Сиамцы, у которых был какой-то свой интерес, сопровождали его. В одной из больших спален наверху дверь в чулан оказалась приоткрыта, и туда моментально проскользнул некто с тёмно-коричневым хвостом, стоящим торчком. Через минуту Коко вернулся и бросил какой-то предмет у ног Квиллера.

– Благодарю вас! – вежливо сказал тот, поднимая пурпурный бант и прикалывая его к карману свитера. Про себя же подумал, что если теория Эвфонии верна, то Коко чувствует этот источник энергии. Кошек, как он слышал, притягивает то, что излучает энергию.

Вся троица считала библиотеку самым удобным местом для чтения, каковое сиамцы, принимая, по-видимому, за ритуальное действо, очень любили. То ли звучание человеческого голоса, то ли теплота, исходящая от человеческих колен или излучаемая лампой, то ли родство душ, ощущаемое при этом, но чтение вслух кошки обожали, ставя его в один ряд с почесыванием за ушами или ласками друг друга. Что касалось Квиллера, то ему просто приятно было находиться в обществе живых существ и – что тут скрывать – слушать обертоны собственного голоса.

– У кого какие мнения по выбору книги? – спросил он.

В библиотеке оставалось несколько сот книг, которые миссис Гейдж не смогла продать. К ним Квиллер присовокупил примерно дюжину своих, принесенных из амбара вместе с пишущей машинкой и электрической кофеваркой. Коко стал обнюхивать корешки переплетов и наконец уткнул нос в томик <Робинзона Крузо> из собрания Квиллера.

– Хороший выбор, – прокомментировал Квиллер, располагаясь в кресле, кожаная обивка которого истерлась настолько, что сквозь неё кое-где проглядывала веревка, стягивающая пружины. Юм-Юм грациозно порхнула к нему на колени, а Коко удобно устроился под семидесятипятиваттной лампой на столе, стоявшем рядом.

Но не успели они прочитать и половины первой страницы, как зазвонил телефон.

– Прошу прощения! – обратился Квиллер к Юм-Юм, беря её на руки и сажая на кресло.

Ожидая услышать комплименты по поводу <Грандиозного пожара>, он, сняв трубку, вежливо произнёс:

– Добрый вечер!

Встревоженный отрывистый голос Райкера зазвучал из трубки:

– Мне ужасно не хотелось беспокоить тебя, Квилл, но только что звонил Джуниор. Он летит во Флориду первым утренним рейсом. Его бабушку нашли мертвой в постели.

– Хмм… мм, любопытно! – пробормотал Квиллер.

– Что ты имеешь в виду?

– Несколько минут назад Коко притащил один из её пурпурных бантов.

– Да… ну-ну… без этого кота ничего не обходится. Вот почему я тебя всё-таки побеспокоил…

– Все, кто был на сегодняшнем представлении, поражались её здоровью.

– Самое печальное в этой истории, – продолжил Райкер, – то, что это самоубийство. Джуниора известила об этом полиция.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Самоубийство Эвфонии Гейдж было настолько неожиданным, что в него с трудом верилось.

– А каковы мотивы поступка? – спросил Квиллер Арчи Райкера.

– Пока не знаем. Но завтра мы дадим сообщение о её внезапной кончине на первой полосе, а в среду уже напечатаем более подробный материал. Джуниор составляет некролог в самолете, а когда прилетит на место и выяснит обстоятельства случившегося, передаст нам текст по факсу.